Призванная. Когда закончится время

Рыжих Гуля

— Лина — моя сестренка. — Я робко протянула руку к малышке. Она, не решаясь пошевелиться, смотрела на своего захватчика.

— Ами… я Ами…

На секунду, его глаза расширились от удивления, но тут же стали прежними. Он посмотрел куда-то мне за спину. Я обернулась и попятилась в ужасе. На краю полыхающего леса стоял тот самый песик, то есть та самая псина из огня. Вместо глаз у него были тлеющие угольки, плоть словно состояла из булыжников, а в местах сочленений бурлила, вытекая наружу, лава. Чудище раскрыло пасть и издало то, что должно было быть рычанием, но звучало как грохочущий каменный обвал.

Я попятилась и вздрогнула, когда уперлась, словно

в стену, в человека в черном. Он все еще стоял на месте, нисколько не растерявшись из-за появления монстра. Но теперь я отчётливо видела в глазах, которые вблизи выдавали его молодость, удивление. Он смотрел на меня и был чем-то поражен. Чем именно, я не понимала, меня в данный момент это и не интересовало. Я была напугана, и единственным, от кого могла получить помощь, был он. Видимо, все, что чувствовала и думала, отражалось у меня на лице, потому как наш защитник вновь стал суровым и сухим. Отпустив Лину, он зашагал прочь. «Не мог ведь он нас бросить!» — спрашивала себя я.

— Пошли, — бросил он, ускоряя шаг и ни разу не обернувшись. Мы схватились за руки и побежали прямо в зимний лес. Перед тем как шагнуть на снег, я помедлила и обернулась на мальчишку, который спас меня.

«Беги», — прошептал он, обращаясь в камень.

От кого надо было бежать?

Глава 3

Мы еле поспевали за нашим новым другом. Он же не сбавлял шаг, казалось, наоборот, если нам удавалось его догнать. прибавлял скорости. Огромный собакоподобный монстр, видимо, остался на пожарище или избегал снега, но факт оставался фактом: нас никто не преследовал. Жутко было от самого леса, словно он мог слопать нас в любую секунду.

— Это все расстроенные нервы, — пыталась успокоить себя я. — Пришлось многое пережить, и теперь я вижу монстров там, где всего лишь деревья… — Но тревога не отступала.

— Как тебя зовут? — спросила я, пытаясь выровнять дыхание. — Мы же представились тебе, знаешь, теперь твоя очередь. — В ответ тишина.

Мы шли уже долго, а он все молчал. Ни одного слова, ни взгляда, он просто шел впереди. Я боялась его и поэтому не могла молчать, хотелось хоть чуть-чуть понять, с кем мы идем. Я ужасно замёрзла, хотя старалась не подавать виду. Отметила про себя, что Лина очень удачно выбрала одежду. Мысль о доме больно кольнула сердце. Когда мы теперь вернемся домой, да и вернемся ли вообще? Прогнав напавшее уныние, я вернулась к одежде. Сестра, будто предчувствуя что-то, оделась тепло, такие вещи мы носили, когда зимой с моря дули штормовые холодные ветра, так что Лина была надежно защищена от местного климата, не то что я. Ведь я-то собиралась на бал, а не в поход по сугробам. Все, наверно, уже танцуют, а мама пришла домой и, не застав Лину, паникует.

— О нет, надо это прекратить, сейчас не время! — прошептала я сама себе.

Чулки и рваное платье совсем не спасали от мороза. Короткая куртка-косуха, хоть и была из натуральной кожи, сейчас казалась куском льда на плечах.

— Хорошо, хоть туфли бросила, — посмотрела я на свои сапоги с длинным голенищем; может, они и не зимние, но от снега защищали.

— Куда мы идем? — и снова — тишина.

Мы с Линой переглянулись.

Если бы я сама не слышала его голоса, подумала бы, что он немой или глухой, а может, и то и другое вместе, так как за час расспросов мы не удостоились даже взгляда.

— Подожди, пожалуйста, — взмолилась я где-то еще через час и, очень кстати споткнувшись неизвестно обо что, скрывавшееся под снегом, полетела прямо в сугроб, отчего всем пришлось остановиться.

Лежа

в снегу, я принялась жалеть себя.

Только мой бал с самым классным парнем мог закончиться так плачевно. Я же вечно рыжая. Может, стоило давно уже перекраситься? Мне было больно, одиноко и страшно, а к тому же холодно, и, лежа в снегу, я уже не верила в то, что все это кончится.

— Ами? — раздался голос сестры.

Как же мне не хотелось отвечать! Вот бы свернуться калачиком тут и уснуть. Поверить, что это все — дурной сон.

— Да-а-а, я встаю, встаю, — промямлила я дрожащим голосом и начала шевелиться. Замёрзшие руки и ноги не слушались.

Наш спутник схватил меня и практически без усилий, как куклу, поставил на ноги.

— Макс. Меня зовут Макс, — сказал он.

Я на какое-то время перестала ощущать холод. Он стоял так близко и смотрел на меня. В его глазах сложно было что-либо прочесть, они были строгими и сухими. Макс быстро оценил мое состояние, перевесил меч, снял с себя верхнюю одежду и набросил мне на плечи, застегнув на все пуговицы. Плащ оказался не просто теплым, а буквально горячим, так что мое окоченевшее тело начало пощипывать от смены температур. Рукава были длинными, так что пальцы остались внутри и тут же начали отогреваться.

— С-с-спасибо, Макс… — прошептала я.

В глубине его глаз что-то дрогнуло, словно он не ожидал так скоро услышать свое имя. Наши взгляды снова встретились. Казалось, он стал более хмурым, чем раньше.

— Ты знаешь этот лес? — спросил он.

— Нет.

«А мы поменялись ролями», — заметила я про себя.

— Откуда ты?

— Из Сочи, — вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать, и в смятении уставилась на него. Макс просто смотрел.

— Это за горами?

— Не знаю, — пытаясь сдержать подступившие слезы, проговорила я.

— Там тоже есть горы. М-м-мы, кажется, заблудились.

Макс не отводил от меня взгляда. Мне не очень нравилось такое откровенное любопытство, я и без того еле держалась, чтобы не зареветь, но глаз не отвела и смотрела прямо на него.

— Выходит, ты не знаешь этого леса? — как-то нехорошо произнёс он слова «этого леса».

Я отрицательно покачала головой. Не хотелось рассказывать, каким образом мы здесь очутились.

Он слегка выгнул бровь, обдумывая что-то.

— Все, что тебе нужно знать, — что скоро сядет солнце. Если к этому времени мы не доберемся до убежища, вы умрете. Это три валуна на западе, где-то в километре-двух от нас. Не стоит ходить по снегу ночью, — добавил он, посмотрев на Лину; та все еще громко дышала от долгой дороги.

— Я быстро бегаю, — ответила она мужественно.

— Очень хорошо. Где запад, знаешь?

— Вон там, — показала Лина на исчезающее за деревьями солнце.

— Если придется бежать, беги туда.

Лина кивнула с округлившимися глазами.

Потом он повернулся ко мне:

— Идти можешь?

— Да.

Он потянулся за голову и, сняв повязку, принялся распутывать узел. Я ахнула и тут же пожалела об этом, но поздно. Макс заметил плохо скрываемый мною ужас, но ровным счетом никак не отреагировал на это. Левая половина его лица была изуродована шрамом. Видимо, его зашивал самый безрукий хирург, а может, вообще никто не зашивал. Шрам пересекал щеку и не был узким и аккуратным. Он был широким, с рваными бугристыми краями. Через какое-то время до меня дошло, что я все еще в упор рассматриваю его лицо. Я посмотрела в его не тронутые уродством глаза, спокойные, холодные и безразличные к происходящему.