Призыв Духа

Митрополит Георгий

Церковь как учреждение во многих отношениях должна будет отмереть. Всякий новый взгляд несет с собой исчезновение или изменение старого. Речь идет не о введении новых форм, не об изменении порядка богослужения или одежды священника. Нам не нужно соблазняться стилем, внешним осовремениванием. Христианскому миру нужно преобразование самого религиозного бытия. Разве Церковь освобождается от требования быть Церковью, то есть самой жизнью мира?

Люди жаждут правды и вечности, а им дают крохи. Ибо предстоятели Церкви подвержены искушению пожертвовать подлинностью ради единства. Они мнят, будто мудрость–всегда синоним осторожности, и не видят, что она также включает дерзновение детей Божиих. Да, Церковь —

хранительница преданий, но это не значит, что она должна оглохнуть к голосу Духа, Который в полной свободе говорит через смиренных — будь то богословы или миряне, мужчины, женщины, дети. Применение власти оправдано лишь тогда, когда оно подчиняется этой свободе. Одно из назначений власти — преобразовать народ Божий в общении с Богом. Роль власти в том, чтобы освящать Церковь и самой превращаться в любовь.

Если Церковь обратится к Господу, она преодолеет все препятствия, что стоят перед ней и перед человеком, ищущим себя самого. Пусть рухнет учреждение Церкви, укорененность в мирском и временном, чтобы воскресить Христа, погребенного под камнями бездушной религии. Тогда Церковь сможет вновь стать присутствием Господним среди страждущих, кто бы они ни были, христиане или нет. Тогда она вновь станет таинством любви, изгоняющей всякий страх, собранием тех, кто несет своего Бога по всем путям истории. Став настоящей, Церковь станет матерью настоящих людей. Все корыстное, суетное, лукавое, что есть в христианах, может исчезнуть в этом пламенном обновлении. Ответ на вопрос о Церкви будет и определением нового народа.

 

Возобновить провозвестие Слова

Современный человек верит в науку, разум и эволюцию. Нужно, чтобы между всем этим и Церковью установился диалог, который по многим темам уже начался. Встреча и поиск согласия непременно приводят к такой экзегетике и такому богословию, глубина которых превосходит видимое значение текстов. Это требует исторического и критического изучения Святого Писания, житий святых, богослужебных текстов. Это влечет за собой переоценку многого, различение между существенным и случайным, абсолютным и относительным, легендой и вечной истиной. Ибо только истина делает свободными. Она одна может явить собой Бога и обратиться к человеку.

Сейчас мы находимся на таком этапе диалога, когда речь идет о том, чтобы понять другого так, как он понимает сам себя, и выслушать его в простоте и чистоте сердечной, чтобы уловить, что в его откровении не подлежит изменению. Я не забываю о том, что некоторые умы более всего интересуются непосредственными вопросами собственного существования и сосуществования с другими. Ясно, что сначала нужно жить вместе, а уж потом возникает пламенное желание совместной жизни, любовь также требует знания всего, что в другом уникально и неповторимо, знания меры другого. Беззаветно любить другого — это значит и понимать его в том, что для него интимно. А что может быть интимнее сознания, что ты стоишь перед Богом? Понятие о другом в его оригинальности есть понятие богословское. Этого понятия невозможно избежать и тогда, когда речь идет о религиозной социологии. Что мы такое, каково наше конкретное поведение в общении с людьми? Это зависит от менталитета, от социальной психологии, которая обусловлена либо живой верой, либо верой, исчерпавшей себя. Между богословием и социологией находится область этики. Последняя может либо определяться богословием — вплоть до смешения с ним, либо зависеть от социологии. Где этика в своей основе является богословской, там она имеет два полюса. Тогда перед нами встает вопрос о пастырстве, который требует диалога.

Во всяком случае, никто не может избежать обстоятельств истории и тех требований, которые она предъявляет к нам. Если история и

не определяется содержанием откровения, оно, тем не менее, освещает ее смысл. Невозможно избежать времени, так же как невозможно избежать речи. Я знаю, что в методе исторического анализа есть опасность релятивизма, неотделимого от мышления аллегориями. Но я знаю и то, что абсолют Бога выражается в человеческих словах. Только через человеческое приближаемся мы к Божественной мысли.

С этой точки зрения Священное Писание представляет собой поле, открытое для всех. Оно ждет нашего плуга–объективного чтения. В нем есть смысл, к которому мы должны стремиться, применяя для этого все средства научного исследования. Таким холодным чтением дополняется чтение с верой, которое, не нарушая буквы, выходит за ее пределы. Соглашаясь пригласить другого к этому чтению, мы со всей искренностью можем признать его нашим партнером по диалогу. Условие sine qua поп (непременное условие) — в том, чтобы к священным текстам подходили люди, подготовленные к этому, согласно общепринятым научным критериям.

Каковы, согласно такому подходу, посылки обсуждения различных тем — например, семьи или политики с христианской точки зрения? Прежде всего, следует учитывать тот факт, что этика Нового Завета глубоко укоренена в богословии. Новозаветные тексты — основа. Они святы для всех христиан. Они отличаются совершенной новизной по отношению к Ветхому Завету и гораздо свободнее от еврейских или греко–римских культурных наслоений, чем мысль святоотческого периода. Если и верно, что их можно понять лишь в связи с библейским контекстом, то сами они все же не зависят от него…

Если Евангелие как проявление вечного Слова Божия обращено ко всем векам, это значит, что оно обращается к тому человеку, с которым мы живем и чей образ мышления сильно отличается от господствовавшего в ту эпоху, когда оно записано. Поэтому должен явиться новый подход к возвещению Слова и способ изложения Евангелия в современном духе. Это, естественно, ставит проблему ценности высказываний и литературных жанров, использованных самим Божественным Откровением. Это также значит, что провозвестник веры, живущий в начале XXI века, должен по уровню научного образования принадлежать своему времени, иначе он будет спасать лишь себя самого.

Православие должно вернуться к источникам

Церковные общины нуждаются в постоянном богословском обновлении, которое позволяло бы им сверяться в своей обычной катехизаторской работе и в богослужебной практике с самими источниками веры. Фактически православие в целом должно вернуться к своим источникам, чтобы избежать общих мест, исчерпанных учебниками двух прошлых веков, в которых все заимствовано из западного богословия. С XII века православный мир питается западной схоластикой и сочинениями протестантов. Это сильно повлияло на наше понятие о Церкви, на наш подход к функциям предстоятелей, на нашу практику таинств. Патриарх бывает подвержен искушению стать региональным папой, подавив реальную власть синода, и рассматривать епископов как своих наместников, принимая без согласования с синодом решения по вопросам, в которых заинтересованы все епархии.

Литургии недостаточно, если нет трапезы Слова

Многие пастыри думают, что достойное и торжественное участие в служении литургии — естественная форма, которую тут же принимает обращение. Нет ничего более ошибочного. Мистагогия, или литургическая катехизация, всегда была условием участия в богослужении. Личное осознание открывшейся истины подтверждается необходимым фактом поклонения Отцу в Духе и истине. В «обществе», закон которого есть общение, разрушить феномен массовости можно, лишь призывая каждого члена этого «общества» к духовному бдению или к аскезе.