Призыв к оружию
Шрифт:
– Однако я должен заметить сразу, – вновь привлек к себе внимание главный медик, поправляя очки. – Только более глубокое обследование и возможность дать сравнительный анализ на основе изучения нескольких особей позволят подтвердить или опровергнуть предварительные выводы, которые я вам изложил.
Т’вар задал очень важный вопрос:
– Что вы можете сказать об их боеспособности?
– Из всего сказанного мной нетрудно вывести заключение о том, что земляне – раса боеспособная в значительной степени. Это, если говорить об их физических кондициях. Но есть еще духовные. Тут я промолчу. Вы говорили, что земляне презирают войну. Это понимание укладывается в рамки нормы, принятой у известных нам
То обстоятельство, что они очень много и долго воевали между собой, могло пробудить в них неприятие или страх перед войной с представителями других галактических рас. Они умеют убивать только друг друга и замкнулись в этом добровольно. Может, тут есть что-то и от психического расстройства, не знаю, сказать не могу. Я не ксенопсихолог. Просто предположил одну из версий. Могут быть и другие.
Он снова клацнул зубами.
– Пока что я, – вернее, я и мои коллеги, – сужу, имея на руках данные обследования единичной особи открытой нами расы. Да, мы столкнулись со множеством противоречий. Как физического, так и духовного плана. А противоречия ведут, как известно, к непредсказуемости. Это слово нервирует гивистамов больше других. Он заявляет, что ненавидит войну и просто занимается созданием музыки, намекая нам на то, что противопоставляет эти два понятия: войну и музыку. Но ведь его музыка – это нечто… Словом, трудно себе представить что-нибудь более воинственное.
– Интересно, – вслух подумал заместитель командира. – А что бы он сказал о нашей музыке?
– Любопытная мысль, – ответил медик, водворяя протертые очки обратно на глаза. – Я бы не отказался провести подобный эксперимент, хотя боюсь, он ничего не прояснит.
– Но надо же как-то продвигаться дальше в наших исследованиях, – возразил с’ван. – Надо пробовать новые способы. Гивистам устало кивнул в знак согласия.
Уилл заявил, что большинство вещей, которые ему были проиграны и которые он с вниманием выслушал, ему показались весьма милыми и красивыми. Словом, понравилось. Когда музыкальное устройство, принесенное пришельцами в кабину катамарана, издало последние аккорды и умолкло, Уилл откинулся на спинку дивана, улыбнулся и стал довольно оглядывать своих гостей.
– Чудесно, однако… В отношении ритма слишком уж все просто, чтобы не сказать другого слова.
– Оценка, которая дается искусству, всегда субъективна, – ответил Т’вар. Он не тратил времени на дипломатию, добавив:
– Ваши произведения нам показались откровенно грубыми.
– Это еще что! По сравнению с тем, что выделывают некоторые так называемые популярные группы, моя музыка – тихий шелест лесного ручейка! Вы бы послушали «Кадмий»! Лично я признаю, что мне нравится сильный ритм и отчетливая дробь ударных, но я не допускаю диссонанса в отличие от других. Что же касается вашей музыки, то она чем-то напоминает мне народную музыку болгар, их песни… Конечно, вам это ничего не говорит. Кстати, зачем вы решили проиграть мне это?
– Вы музыкант, – сказала вейс. – Нам показалось, что вы проявите интерес.
– И проявил! Клянусь, проявил! – Он снова откинулся назад, заложив руки за голову. – Поставьте-ка мне, пожалуйста, ту первую часть… Напоминает звон электрических колокольчиков.
На борту челнока Кальдак созвал оперативное совещание представителей научных отделов, которые входили в группу контакта. Присутствовали также Т’вар и вейс.
– Время идет. Нам необходимо принять важное решение. Решение жизненной важности. Я должен наконец узнать, являются ли местные жители нашими потенциальными
– Мы сможем получить ответы на интересующие нас вопросы только, получив для исследований дополнительных представителей земной расы, – высказался Т’вар. – Или же, подвергнув уже имеющегося в нашем распоряжении аборигена более глубокому изучению.
Помощник руководителя по медицине выразил свой протест:
– Еще слишком рано затевать детальное обследование.
– Не согласен, – возразил Т’вар с несвойственной с’ванам драчливой резкостью в голосе. – Смотрите, как охотно он до сих пор сотрудничал с нами.
– Некоторые из вас признавали за ним известную долю полезной нам агрессивности. Я ее не заметил, – заговорил Кальдак.
– Но он же сломал Дропаку руку.
– Землянин утверждает, что это случайность. Это происшествие доказывает только его силу и грубость в движениях. Однако это вовсе не значит, что он по характеру агрессивен.
Помощник руководителя по медицине все еще выражал озабоченность.
– На настоящий момент мы имеем хороший образчик местной расы, который к тому же охотно идет на сотрудничество с нами. Разве мы можем рисковать идти на более глубокое обследование, результаты которого мы даже сами не можем с точностью предсказать? Ведь мы можем легко потерять расположение к нам этого землянина.
– Я хочу напомнить забывчивым коллегам одну немаловажную деталь, – заметил Т’вар. – Идет большая война. Война, которая началась задолго до нашего с вами появления на свет и которая, к сожалению, видимо, будет идти и после нашей кончины. Приблизить ее конец – это достойная задача, во имя которой можно пожертвовать расположением одного землянина. Во всяком случае, мне так кажется. Разумеется, все меры предосторожности должны быть приняты, однако без риска не обойтись, и мы обязаны идти на этот риск. Вы сами говорите, что до сих пор он охотно идет на сотрудничество. Я полагаю, мы вправе надеяться на то, что его настрой не изменится. Слушая эту убедительную речь, произнесенную уверенным тоном, Кальдак думал о том, что с’ванам, пожалуй, удастся склонить на сотрудничество с экспедицией и известняковую скалу, если возникнет в этом необходимость. Если кто и сможет уговорить землянина согласиться на сложное обследование, так это только Т’вар.
– Продолжение исследований на более сложном уровне потребует добровольного согласия землянина.
– Ну, разумеется, – ответил беззаботно Т’вар, глянув на своего капитана. – Мы сделали здесь все, что смогли, учитывая скромные возможности аппаратуры челнока. Пожалуй, самое время перебираться на экспедиционный корабль.
Уилл Дьюлак сел и перенес ноги с платформы на пол. Пол слегка подрагивал. Медики, которые суетились вокруг него, продолжали работать, как будто ничего не произошло.
– Что такое, черт побери?! Никак, мы движемся?
Помощник руководителя по медицине обратилась к землянину через свой транслятор:
– Перед нами встала необходимость вернуться на корабль.
– Эй, погоди-ка! – вскричал встревоженно Уилл. Он соскочил с платформы и бросился к своей одежде, отшвырнув в сторону оказавшихся на дороге двух о’о’йанов. – Я согласился вам помочь, но только здесь! О другом корабле разговора не было!
Между землянином и испугавшимися врачами тут же оказалась вейс.