Призыв мёртвых

Баркли Джеймс

Восходящий протянул ему руку — он предлагал путь к спасению, возможность вернуться к детям и жене. Бормоча слова благодарности, мастер ухватился за эту руку, и сквозь пронзенные жгучей болью пальцы, ладонь и запястье хлынул леденящий холод.

— Пойдем со мной, Луций Моралий, — сказал Восходящий. — Ты будешь моим мастером механиков.

Теперь на смену льду в него нахлынула волна тепла. Исполненный любви и покоя, снизошедших на него, Моралий кивнул.

— Все, что угодно, — услышал он собственные слова. — Я сделаю все, что ты повелишь.

Лицо Восходящего

стало жестким, но он продолжал улыбаться.

— Я знаю, ты сделаешь. Как и все вы.

ГЛАВА 48

859-й Божественный цикл, 46-й день от рождения генастро

— Юлий, скажи, обретет ли мой брат объятия Бога?

Бариас оглянулся на него с носа суденышка. Роберто и Харбан сидели рядом и гребли. Ветер практически сошел на нет. Роберто стер руки до волдырей, одежда Бариаса представляла собой кровавые лохмотья, и только Харбан казался совершенно невосприимчивым к трудностям. Годы карабканья по горам Карка покрыли его ладони твердыми мозолями. Им просто несказанно повезло, что они встретились с невозмутимым карку в пограничной крепости.

— Это что, новый способ испытать мою веру, посол?

Синяки и кровоподтеки Бариаса уже не так бросались в глаза, хотя его левая щека оставалась заметно опухшей. Роберто непроизвольно потер собственную челюсть: Юлий мог сто раз быть гласом ордена, но орудовать кулаками он умел.

— Нет. Я устал от споров, Юлий. Устал от ненависти. Ты можешь по-прежнему считать, что я заслуживаю сожжения за свои преступления, если тебе так нравится. Мне все равно. Но я каждый день не устаю возносить молитвы за моего несчастного брата, оставшегося лежать в оскверненной земле. Я помню, как корчились в земле тела, и боюсь, что он не смог ощутить прикосновение Всеведущего. Ты можешь ненавидеть меня, Юлий, но люби его. Сподобится ли он покоя?

Бариас выпрямился на сиденье, и выражение его лица смягчилось.

— Посмотри на эту землю, посол, — промолвил он. — Она есть и всегда будет прекрасной.

Так оно и было. Они плыли вниз по течению, следуя вдоль границы Нератарна. В отдалении виднелись горные пики, названные так же, как и река, — Калд. Она огибала их у подножия, направляя свой бег к озеру Айр и хребту Гау, где Роберто надеялся выстроить оборону и спасти Конкорд. Госланд затерялся в тумане на севере, а Тарнские топи постепенно сменялись грандиозными просторами равнин.

Природа орошаемой рекой долины радовала буйством жизни, но прибрежные поселки, деревушки и городки были заброшены — сказывалось долгое разорение и запустение всей Атрески. В Конкорде возлагали большие надежды на то, что с возвращением в эту замечательную страну власти и порядка население вернется к своим плодородным нивам, однако теперь Роберто мог только гадать, ступит ли на эту почву хоть когда-нибудь нога поселенца.

День за днем они не видели ни души. Ни единого человека. Холодящее душу напоминание о последствиях конфликта и даже в большей степени — о возможном прохождении Гориана. Правда, с севера его рука не могла дотянуться досюда

так быстро, но вот насчет юга судить было трудно. Если он действовал в Атреске так же, как и на границе Госланда, о том, что могло твориться там, куда они плыли, оставалось только гадать. Не исключено, что дававшиеся с таким трудом гребки только приближали их к смерти.

— На этом, Юлий, мы можем сойтись.

— Но во всем этом присутствует зло. Мы знаем, ибо видели все в Госланде своими глазами, и кошмарные воспоминания не покинут нас никогда. Однако я верю в конечное очищение, совершаемое и в жизни, и в смерти. Такие люди, как твой бедный брат Адранис, напитают землю своей сущностью и тем самым вернут ей первозданную чистоту. И таким образом откроют себе путь в объятия Бога.

Роберто кивнул. Такую трактовку он принимал с готовностью, поскольку находил в ней утешение.

— Итак, путь Адраниса не завершен.

— Его цикл, конечно же, будет продолжен, а сам он станет выполнять волю Всеведущего там и оттуда, где лежит, пока не будет вновь призван на землю.

— Это достойно, — промолвил Роберто. — И правильно. Спасибо, Юлий, ты разрешил сомнения, которые не давали мне покоя.

— Приятно слышать, что хоть с одной из твоих проблем можно справиться путем обращения к истинному писанию.

Харбан громко прочистил горло. Роберто улыбнулся и посмотрел на него через плечо.

— Не беспокойся. Наш спор окончен. — Он снова повернулся к Юлию. — Верно я говорю, глас Бариас?

— Наш спор окончится, когда будет исчерпан предмет спора. Пока же можно считать, что мы взяли паузу, чтобы собраться с мыслями. Однако мне почему-то кажется, что эта пауза может весьма основательно затянуться.

Все трое рассмеялись.

— До края земли и вершины горы, — хмыкнул Харбан. — Ваша вера заслуживает восхищения, пусть даже я ее не разделяю.

— Мне кажется, будь у нас возможность побеседовать об этом достаточно долго, я сумел бы тебя переубедить, — заметил Бариас.

— Не сумел бы, говори ты хоть до последнего смертного вздоха, — отрезал карку. — Как и вы, я делаю сейчас то, к чему побуждает меня суть моей веры. Нас объединяет общая цель, но мотивы разные. Мы сходимся на том, что Гориан должен умереть. Вам это необходимо, чтобы спасти Конкорд, мне — чтобы не пала гора. Я должен вернуть гор-каркулас в Интен-Гор. Для вас это ничего не значит, для нас именно это и есть спасение. На том я стою, и с этой дороги меня не свернуть. Я исполняю долг защитника, столь древний, что самые старые горы не припомнят, когда это началось.

Роберто видел, что Бариас ведет внутренний спор с собой о том, стоит ли реагировать на этот вызов. В последние дни им пришлось нелегко. Они были вымотаны, измучены как телесно, так и духовно. Их плавание по реке продолжалось уже девять дней. И похоже, обещало затянуться еще на столько же. А то и больше, если не подует попутный ветер. Провизии имелось в обрез, правда, Харбан — искусный охотник, да и Роберто не разучился стрелять из лука, хотя ему и пришлось пользоваться непривычным цардитским оружием.