Призыв ведьмы
Шрифт:
Хэла честно попыталась исправить дело, но получилось не очень, поэтому с того момента старалась говорить осмысленно и чётко. А это было сложно, потому что ругаться любила и ёмкое словцо употребляла довольно часто.
И, попав в Зарну, Хэла помнила этот урок, следила за пожеланиями, разбираясь постепенно что тут к чему. И после того, как к ней прикипели серые, а потом и Найта, стали оттаивать и домашние.
Первой была повариха и, как поняла чёрная ведьма, кормилица Роара, Мита. Изначально женщина только зыркала пренебрежительно, фыркала и ворчала недовольно, но когда увидела отношение
А ещё Мита обожала “мальчиков”, а именно так она называла ферана, митара и бронара, и это было невероятно смешно, ведь “мальчики” были суровыми мужиками, а феран и бронар похоже даже улыбаться не умели.
От поварихи Хэла узнала, что в роду Горанов была проблема связанная с размерами новорожденных детей. Каждый раз, когда женщина, законная супруга или наложница, рожали от мужчины из этой семьи, была опасность, что мать не разродиться или умрёт после родов от кровопотери.
Так умерли две супруги Рейнара Горана, отца Роара и Элгора. Роара из несчастной матери вырезали, смерть её очень сильно ударила по её мужу, который жену, по словам Миты, обожал. Вторая его жена, хоть и была здоровее и крепче, но всё равно умерла, родив Элгора и не прожив после даже дня.
И, когда у одной из беременных наложниц бронара отошли воды, Мита замерла в беспокойном ожидании новой беды. Несмотря на то, что девица по имени Эрона была достаточно дородной и сильной, но крупного ребенка она вытолкнуть из себя никак не могла.
Время шло, лекарь ничего не мог поделать, повитуха разводила руками, стараясь успокоить роженицу, но толку от этого всего было ноль и ничего не происходило. И вот Хела, сидящая во внутреннем дворе замка, увидела тягучий чёрный туман, словно сгущающийся над тем местом в замке, где горемычная мать пыталась вытолкнуть из себя несчастного младенца.
Эта темень была смертью и Хэла сама не понимая причин для своего поведения, ведь несмотря на то, что через роды она проходила четыре раза, в них ничего не понимала, откуда ей взять знания о том, что и как делать, да и вообще какое ей дело до того, что происходит? Хэла не лекарь и не повитуха, она чёрная ведьма! Она здесь чтобы вредить, калечить, убивать…
Но сила влекла её, она видела светлое, золотое сияние, которое было ещё в комнате, но уже поглощалось этой жуткой тьмой, с которой Хэла знала, идиотка, как бороться.
"Окей, Хэла", чтоб тебе!”
Но в комнату к роженице её не пустили — серой нельзя, чёрной ведьме тем более. Она в отчаянии видела триумф тьмы над светом, смерти над жизнью. Мать была ещё жива, а вот ребенок умирал. И от этого хотелось плакать в голос.
И Хэла ринулась к ферану. Сейчас, спустя несколько луней после того происшествия, Хэла наверное сказала бы, что этот поступок был самый безумным из всех, которые она творила попав сюда. Но тогда — слёзы застилали глаза, а внутри была адовая злость на то, что
Но Хэла не такая! “Что б вам всем…” — она осеклась и влетела в библиотеку Зарны, где так сказать был кабинет ферана, даже забыв постучать, не то что позволить стражу у дверей разрешения спросить.
Сказать, что феран, митар и присутствующий здесь бронар, были озадачены этим вторжением, это ничего не сказать. Наверное, если бы она была не так взбешена и взвинчена, то сказала бы, что ничего более комичного ещё не видела в этом мире, ну кроме чешущих свои бородавчатые задницы магов. Но не сейчас:
— Дайте мне разрешение пойти к роженице, — отчеканила она и вид при этом у неё наверное был действительно ужасающим.
— Куда пойти? — взвился бронар. — Ты совсем ошалела, чёрная? По тебе давно плеть плачет.
Но Хэла не слушала его, она во все глаза смотрела на ферана, пытаясь понять, что сейчас происходит у него внутри.
“Ну, пожалуйста, пожалуйста!”
Хотя, на самом деле, она и не знала, может ли он что-то сделать, действительно ли может разрешить ей туда зайти, действительно ли у него есть власть и возможность бороться со всеми этими мерзкими традициями, ересью беспросветной и откровенной глупостью.
— Достопочтенный феран, это уже слишком, — прорычал, выплевывая яд Элгор. — Чёрную к роженице, она моего ребенка рожает, это немыслимо. Я требую наказания за такую наглость! Хватит с ней уже возиться — десять плетей и станет смирной и тихой!
— Молчать! — феран сказал это тихо, но так твердо, что его младший тан подавился словами.
— Его ребенок почти мертв, — проговорила Хэла, которую начало трясти, потому что она чувствовала загривком липкие пальцы смерти.
— Чтобы ты подпиталась его жизнью, накопила для будущего зла? — не унялся бронар.
Но Хэла не слушала его, она всё цеплялась за ферана и его взгляд.
— Они же умирают, я могу их спасти, может даже ребенка, но… — на глаза ей навернулись слезы.
— Иди, — сказал Рэтар Горан.
— Что? — взревел бронар.
Его ярость была такой жестокой, что Хэла ощутила её кожей. С одной стороны смерть, а с другой ярость.
Феран едва кивнул Роару и тот, было видно, что с сомнением, но взяв Хэлу под руку увел её прочь.
— Спасибо, — прошептала она одними губами, всё ещё глядя в глаза главы дома.
Внутри комнаты был затхлый воздух и пока Роар успокаивал возмущенного лекаря, который с пеной у рта требовал вывести ведьму из покоев роженицы, Хэла глянула на несчастную повитуху, которая была расстроена и опустошена, а потом на Эрону. Несчастная девица была уже совсем не в себе, она металась по кровати и увидев ведьму, начала шептать мольбы, чтобы та забрала её жизнь.
Схваток не было, внутри было сухо, голова ребенка с трудом проходила по родовым путям и Хэла видела это так, будто знала о родах всё. А еще она почему-то понимала, что вот в таком положении уже нельзя вырезать ребенка, только рожать.