Про Андрейку, Моську, Алеху и Читаку
Шрифт:
Когда все закончили, он привел Марьмитревну и потребовал, чтобы они с Андрейкой его спрашивали, как будто это Маргарита скрашивает…
Конечно, спрашивал Андрейка, который хорошо изучил все повадки и подвохи Маргариты, а Марьмитревна только смотрела и слушала.
— Дер шнеебалль? — задавал вопрос Андрейка, рассеянно глядя в окошко…
— Снежок! — резал Ромашка.
— Номинатив плюраль?
— Ди шнеебалле!
— Рихьтихь! — одобрял Андрейка.
За Ромашкины ответы он присудил пятерку, а Марьмитревна по знакомству — пять с плюсом.
После этого
— Для отдыха головы… — объяснил он.
На радостях Марьмитревна куда-то ушла. Наверно, хвалиться соседкам, какой у нее живет умный квартирант — большой спей, по подтягиванию всевозможных лодырей! Может, и гостинец покупать своему Ромашке, и Андрейке тоже немножко…
Посидев над своими уроками минут десять, Андрейка почувствовал, что и его голове требуется отдохнуть — надо выйти освежиться и заодно глянуть, много ли Ромашка уже прокопал…
Из сеней он услышал жалобные крики Ромашки и звонкий Моськин голос:
— Будешь? Будешь?
Выскочил на крыльцо, а во дворе — неизвестно откуда взявшийся Моська, раздетый, но в шапке, уже повалил Ромашку в снег, треплет его и кувыркает, как все равно та собака волка в Ромашкиной обманном сочинении!
— Гамильтона твоего учу! — весело сообщил Моська Андрейке и, заметив на снегу Ромашкину шапку, отшвырнул ее пинком. — Ты не обижайся, что не мог раньше… Все некогда было!..
И опять заорал на перепуганного Ромашку:
— Говори: будешь учиться или нет?
— Он учится! — поспешно объяснил Андрейка.
— Уже сколько времени… — всхлипнул Ромашка, вылезая из снега и отыскивая шапку.
— А чего не сказал сразу? — И с досады Моська опять толкнул Ромашку в снег. — А если я через тебя в валенок засыпал?..
— Когда же мне говорить, когда ты не спрашивал?.. — ныл Ромашка, барахтаясь в снегу. — Сам выскочил… А сам даже не спрашивал… Если б спрашивал, тогда другое дело… Он только спросил: «Ты — Ромашка?» — и начал…
— А зачем ты Гамильтоном каким-то назвался? — придирался Моська. — Обмануть меня хотел? Я дам Гамильтонов!..
— Это я так…
— Ну ладно… — подобрел отходчивый Моська, помогая Ромашке отряхнуться, и миролюбиво посоветовал: — Ты всегда предварительно разъясняй по-человечески, как, что… А то всякая путаница может произойти…
Но напуганный Ромашка больше не захотел гулять на воздухе и ушел домой, оставив канаву недоконченной…
Моська рассказал Андрейке, что прибежал отчасти из-за Ромашки, но самое главное — сообщить другу радостную весть: Андрейкины отец и мать часа три назад вернулись в Шапкино, вечером приедут за ним, а раньше нипочем нельзя, потому что сперва нужно как следует оттопить дом, который крепко нахолодал за эти дни! Кошка уже пришла домой, поросенок жив-здоров, а про петуха ничего не узнавал, но теперь уж не стоит: даже если за ним и курами еще не сходили, то совсем немного осталось ему потерпеть в чужом курятнике — больше терпел!.. А сейчас нужно бежать, там в спортзале физкультура, я ему нужно дежурить в классе, поэтому он и прибежал…
Проводив
Ромашка, не снимая пальто и шапки, стоял у окна и с беспокойством спросил:
— А тот… ушел уже?..
— Ушел!
— А он… самошедший?..
— Нет! Так… вспыльчивый.
— А он тоже гайдук?
— Еще какой! Хотя и не числится.
— А чего он прибегал?..
— По ошибке. Думал, ты не учишь…
Ромашка ухмыльнулся:
— Бежал… замораживался весь!.. Да гонялся за мной в снегу по самую шею… А я уж, оказывается, давно все выучил!
Довольный, что гак обманул Моську, он захихикал и опять пришел в хорошее настроение.
Но когда Андрейка сказал, что сам он не позднее чем завтра уезжает обратно к себе домой, в Шапкино, Ромашка снова забеспокоился:
— А я?
— Что?
— Вдруг я без тебя ничего не пойму? Чую… Если б с тобой, тогда другое дело…
— Поймешь! — утешал его Андрейка. — Я тебе и не подсказывал ничего… Каких-то два-три слова!
— Слова четыре… — охотно согласился Ромашка. — А остальное я все сам!
— А про «бимс» далее я не мог сначала догадаться. Ты первый догадался!
— Я первый! — разошелся Ромашка. — Как я это слово увидел, сразу подумал: это не иначе как «бац»! Очень похоже! Потом глянули — так оно и есть!..
От восторга он сорвал с себя шапку и с воплем «бимс!» запустил в стену.
Когда пришла Марьмитревна, Андрейка сообщил ей, что уезжает, и, чтобы сильно не расстроить, пообещал:
— Я буду заглядывать хоть каждый день! Прослежу… А вообще-то он к языкам способный! У него прямо исключительные способности к немецкому языку.
— Ко всяким языкам! — бахвалился Ромашка. — И почему у нас только один учат? Я вот, немного погодя, и другие буду сам учить — всякие, английский, французский, китайский, японский, индийский, испанский, американский…
— Будя, будя! — испугалась Марьмитревна и замахала на внука ладошками. — Дюже много насчитал! Этих-то и то — куда с добром! Голова лопнет…
— У меня не лопнет! — все больше расходился Ромашка.
— А чего раньше-то не приступил? — спросила бабка.
— Да я думал, он трудный… — сознался Ромашка. — Непонятный какой-то…
И, вдруг опять испугавшись, подбежал к столу:
— Нужно еще повторить… Не забыл ли…
Вечером за Андрейкой приехал отец, и они отправились домой в Шапкино.
О чем отец с Марьмитревной разговаривали, Андрейка не слыхал, помогая Ромашке докапывать канаву, но в автобусе отец все время взглядывал с улыбкой на Андрейку…
А что Андрейка ни разу дом не проведал, об этом даже и разговору не затевалось!
Больше Ромашке помогать не пришлось. Он и без Андрейки втянулся в немецкий язык. Конечно, такому ловкачу и прохиндею ничего не стоило высмотреть в немецком предложении какой угодно длины все разбежавшиеся и попрятавшиеся словечки, переловить их, сложить и догадаться, что какой-нибудь «зейн» является не кем иным, как ловко замаскировавшимся «хабеном». Он даже подружился с немкой Маргаритой, которую теперь и за глаза уважительно называл — Маргарита Ивановна.