Про бобрёнка Симочку и всю его семью
Шрифт:
– Эй, вы, освободите наше место!
Кряквы перестали нырять и с удивлением посмотрели на малышей. Увидев перед собой маленьких бобрят, самая молоденькая утка, громко рассмеялась:
– Ах, вот кто тут у нас такой грозный!
– издевательски сказала она и тут же нырнула, показав воинственному Симочке хвостик. За ней последовали две остальные. Никто не собирался слушаться бобрёнка.
И Сим, и тем более Манюня были меньше, чем каждая из этих уток, поэтому переходить в активное наступление бобрята не смели. Но они знали, что это их
– Это наша запруда! Так нечестно!
– сказал возмущённый бобрёнок.
– Если бы мы не построили плотину - здесь было бы сухое место.
– Поэтому уходите!
– Кто это мы? Уж не хотите ли вы сказать, что вы строили плотину?
– ехидно спросила утка и опять рассмеялась.
– Плотину строили наши мама и папа!
– поддержала брата Манюня.
– Вот когда ваши мама и папа попросят нас, тогда, может, мы и уступим место. А вы сначала научитесь правильно себя вести!
– строго отрезала самая старая из уток, и после этого все три опять занялись поиском пищи, давая понять, что разговор окончен.
– Ах так! Ну, погодите!
– возмутился Симушка.
– Давай пожалуемся маме, - обратился он к сестрёнке. И обиженные малыши поспешили к маме-бобрихе, которая в это время занималась мелким ремонтом хатки, чуть обвалившейся в одном месте с приходом весны.
Подплыв, бобрята поспешно выложили ей свою обиду на зарвавшихся уток, которые вовсе не хотели признавать главенство бобров в бобровой заводи!
– Мама, прогони их!
– с возмущением закончил Симочка.
– Ах, какой стыд!
– неожиданно расстроилась мама, с укоризной глядя на детей.
– Как можно так разговаривать с соседями, которые к тому же старше вас!
– Но ведь тут наша плотина, - жалко пискнул Симочка, а Манюня спряталась за брата от сурового маминого взгляда.
– Когда я рассказывала вам про плотину, я хотела, чтоб вы понимали, какое мы важное дело делаем на реке, но я вовсе не имела в виду, что из-за этого вы должны считать себя главными! Река - это общий дом. Все, кто живёт рядом с нами достойны уважения. Каждый полезен по-своему.
– Чем же могут быть полезны утки?
– буркнул бобрёнок, которому вовсе не хотелось считать насмешливых уток достойными уважения.
– Утки умеют летать, они приносят новости, о которых без них мы бы никогда не узнали! И вообще, с соседями нужно поддерживать соседские отношения. Так что возвращайтесь к уткам и попросите у них извинения за свой грубый тон!
– Не хочу извиняться перед утками! Они смеялись над нами, - упёрся Сим. Манюня страдала рядом молча, ей тоже не хотелось извиняться, потому что теперь ей было очень стыдно вспоминать своё поведение.
– Нет, вы сейчас же сделаете это!
– грозно сказала мама. Пожалуй, никогда она ещё не разговаривала с ними так сердито. И бобрята немедленно струсили и быстренько поплыли назад.
– Давай, извиняться будешь
– сказал Сим.
– Почему я?
– расстроилась Манюня.
– Так будет лучше!
– твёрдо ответил брат и сестрёнке пришлось согласиться.
Манюня очень волновалась, подплывая к уткам, и когда те посмотрели на бобрят выжидающе и недоброжелательно, малышка, потупив глаза, смогла выдавить из себя только одно слово. «Извините», - прошептала она еле слышно, но у уток оказался замечательный слух. Они переглянулись и самая старшая по виду кряква спросила вполне добродушно:
– Извиняться мама послала?
Бобрята кивнули.
– Передайте вашей уважаемой маме, что мы не в обиде, - сказала кряква, а самая молоденькая насмешливая уточка добавила, улыбнувшись:
– Да вы плывите сюда, мы, так и быть, уступим вам место, нам уж спать пора. И вообще, если что нужно - обращайтесь!
– И утки с шумом снялись с места.
Сим и Манюня так обрадовались такому приятному завершению такой неприятной истории, что даже есть не стали, они хотели быстрей обрадовать и маму тоже.
Мама обрадовалась, но не так сильно, как ожидали малыши. Оказалось, что она была расстроена не только поведением младших бобрят. Ещё больше огорчал её Пуша, который уже должен был покинуть родную хатку, но всё никак не мог решиться на такой серьёзный в его жизни шаг.
Как Пуша покинул дом
Вначале Пуша подбирал себе новое взрослое имя. Не мог же он вступить во взрослую, полную опасностей и трудностей жизнь, Пушистиком. Подобрать себе новое имя оказалось не так-то просто. Пуша думал несколько часов подряд и, наконец, заявил домашним:
– Я решил назваться Громилой.
Услышав это, Соня громко фыркнула от смеха, малыши осторожно хихикнули, а мама возмутилась:
– Ещё чего! Я не собираюсь звать тебя так!
– сказала она, но тут же вспомнила, что имя выбирается для самостоятельной жизни и добавила: - Впрочем, дело твоё, но я считаю, что это звучит ужасно!
Затем Пуша хотел стать Великаном, Горой, Силачом. Все эти имена были родительницей забракованы. Не нравились они и малышам, хотя их мнения Пуша не спрашивал. Наконец, подойдя к маме в очередной раз, он робко спросил:
– Что, если я буду Смельчаком?
Мама задумчиво посмотрела на старшего сына:
– Ну, что же, возможно, это имя придаст тебе смелости, - сказала она, строго взглянув на подфыркивающую от сдерживаемого смеха Соню. Соня притихла.
Так Пуша стал Смельчаком. Теперь домашние обращались к нему так: «Пуша! Ой! То есть, Смельчак!»
Став Смельчаком, бывший Пушистик, действительно, изменился: он стал разговаривать более громким тоном, все его движения стали более уверенными. Но он по-прежнему не уходил. Наступал новый вечер (а бобры уходят из дома в сумерках), но Смельчак придумывал всё новые и новые причины, почему он пока не может этого сделать.