Про Иону
Шрифт:
Словом, абсолютно сошел с рельсов.
Софочка не давала о себе знать. Иона считал, что хоть это хорошо. Не рвет душу бесполезными признаниями. Что там у нее еще припасено, один Бог знает. Его ли ребенок, есть ли он?
Иона думал-думал и придумал, что был сон – и прошел.
Архип Архипыч заболел и месяц не показывался на работе, а когда вышел – написал заявление по собственному желанию. Его не держали – на завидное место подступали новые силы.
Иона промаялся до августа месяца и попросился в отпуск.
В ЦУМе купил кое-какие вещички: кеды, чтобы путешествовать по горам, фонарик, термос с розами, большое махровое полотенце – все китайское, отличного качества. Взял бинокль.
Поехал на море. В Крым, в Феодосию. Посоветовали знающие люди.
Снял сарайчик у старика со старухой – Петра Алексеевича и Елены Ивановны.
Ходил-ходил, и по горам, и всюду. Купался мало. Сядет на берегу и смотрит в бинокль за горизонт. Наслаждается красотой. Иногда на женщину какую-нибудь наведет бинокль, для развлечения. Но без осознания. Просто со скуки.
По вечерам пил водку со стариком и беседовал. Петр Алексеевич воевал еще в Первую мировую и в Гражданскую непонятно на какой стороне, если отсчитывать от советской власти. При знакомстве изучил паспорт Ионы и сделал заключение:
– Если ты непьющий, так ищи другую пристань. А если пьющий – милости просим. Водочки мне ставь каждый вечер. Ну и деньги, конечно, так, для порядка. Деньги я все равно старухе отдам, а водочка при мне останется – внутри. И тебе веселее. Конечно, сам-то можешь и вино, у старухи полно, а мне уж белую. У нас с ней заведено: против не будет.
Иона пытался поймать отдых, но не получалось. Лежит ночью – спит. А отдыха нет. Ходит – тоже нет. Сидит – то же. Правда, и ничего другого не обнаруживалось. В голове пустота. Работают только глаза: стал замечать, что видит далеко-далеко. Забросил бинокль и принялся тренировать зрение. Смотрел прямо на солнце – когда в глазах темнело, закрывал рукой, а в остальном старался не уступать: посмотрит, закроет, посмотрит, закроет. В общем, не сдавался.
Заходили беседы и о войне.
Петр Алексеевич твердо заявил:
– Мы бы войну не выиграли, если б не устав. Устав есть кулак. Теперь что – сплошное шатание. Я старухе иногда читаю по памяти. Она смеется. Ну и дурь, говорит, все же и так понятно: кому, как, куда, если что. Не понимает сути.
Иона поддержал:
– А суть в том, что каждая буква оплачена кровью.
– Вот именно. – Петр Алексеевич встал и с рюмкой потянулся к Ионе: – Молодец.
Иона продолжал, потому что уже много выпил:
– Ты присягу давал? Давал. Договаривались? Договаривались. Все тогда были? Все. А теперь отказываются. Ну вот и получайте.
И
– Ладно, Ёня, дело прошлое.
Но Иона разошелся:
– Нет, я тебе скажу, тебе форму дали – тебя всегда по ней узнают. Другую одел – все равно узнают. И под суд. Потому что присягу формой не отменишь… Мне товарищ разъяснял, что когда евреи с Богом встретились лично, они ему присягнули на верность и устав приняли от сих до сих. И там все присутствовали как один: и те, что тогда жили, и те, которые еще не родились во веки веков. Значит, и я там был. А я ж ничего не знал. Я ж не знал, понимаешь.
– Не знал, значит не был.
– А если был?
– Хорошо, хорошо, Ёничка, завтра договорим, – старик еле дотащил до сарая тяжелого Иону.
В сарае оказалось жарко. Давила крыша, стенки. Ионе спьяну показалось, что горит в танке. Еле привел себя в чувство.
До отъезда оставалась пара дней. Собрал кое-какую еду и отправился на самый дальний край берега. Днем уходил в тень, а к вечеру, когда садилось солнце, снова к морю. На берегу и ночевал. Очень жалел, что две недели валял дурака, не отдохнул.
В Москве все гудело. Наступил Всемирный фестиваль молодежи и студентов.
Помимо всех прочих приехали аж две делегации из Израиля. Одна прогрессивная. А другая не очень.
Негров полным-полно. Разные народы ходили с цветами прямо по улицам. Выстроятся в ряд человек по десять, возьмутся под руки – и идут по Горького, поют “Подмосковные вечера”. И наша молодежь, само собой, среди них.
Иона наблюдал от дверей “Националя”, любовался.
Пичхадзе спрашивает:
– Ты, Иона, израильтян видел? У нас в гостинице живет делегация.
– Не видел.
– А я видел, – Иона и Пичхадзе стояли на улице – время совсем раннее, посетителей ни одного. Вот и позволили себе такую свободу – подышать воздухом. – Я даже, можно признаться, подарок получил от одного. Посмотри.
Пичхадзе протянул Ионе маленький значок – флаг Израиля, белый с синей шестиконечной звездой.
– Красиво. Но у нас лучше. Красный все-таки, что ни говори, нарядней, – Пичхадзе согласно кивнул на замечание Ионы. – И как он, Израиль? Что говорит? – Иона из вежливости спросил, а не из интереса.
– Да так. Разное. Сам понимаешь.
– Ну и что, что Израиль? Люди как люди, – Иона так сказал, чтобы Пичхадзе поставить на место, а то он вроде от этой встречи стал больше о себе воображать. – Везде живут, и там живут. Мы вот с вами, Григорий Михайлович, тут живем, и ничего.
– Ничего-ничего, – быстро согласился Пичхадзе. – Я просто к тому, что если тебе интересно, я тебя приглашаю в субботу к себе в гости. Там будут разные. А то ты совсем один. Чахнешь. – Пичхадзе улыбнулся со значением.