Про кошку и собаку

Свешников Алексей

— А какого числа?

— Какого числа, что? — всё ещё не понимая куда она клонит, спросил я.

— Улетела какого числа?

— А сейчас какое?

— Двадцатое:

Я посмотрел на батарею пустых бутылок, прикинул в уме количество выпитого, рассчитал дни запоя, накинул день на рыбалку.

— Ебать!

В прихожей раздался звонок.

— Ебать!!! Повторил я.

Марина поняла всё сразу.

— Ну вот и поели корюшки:

Из комнаты прискакали

животные. Слава богу, молча.

— Может мне на балкон пока, а потом незаметно выскочу?

— Ага, разве, что с балкона.

Кошка начинает тихо подхихикивать. Не ляпнула бы чего:

— Ну так куда мне? — Марина растерянно стояла посредине кухни. Испуганная и красивая.

— Хуй с ним, давай на балкон.

Я ломанулся в коридор, открывать.

Подруга выглядела отдохнувшей и обрушила на меня прямо с порога лавину важной и нужной мне информации. Из этого потока я понял, что: у неё отрубили телефон, потому что роуминг очень дорогой, (пиздеть надо меньше, подумал я), отдохнула она прекрасно, в городе очень много <наших>, жаль только, деньги быстро кончились.

— Ты же четыре штуки взяла? — изумился я.

— Знаешь, оказывается Достоевский, однажды, проиграл там всё, что у него было, даже обручальные кольца!

<Ага>, - думаю, так же как и ты, идиотка:

— А чем это так пахнет?

— Пиздюлями это пахнет, — говорю, — Ты что, все деньги просадила?

— Почти. А что такое?

Вот ведь сука!

— А то, что зарабатываю их я.

— Ну ты же разрешил: — она присела на стул в прихожей.

— Слушай меня стоя! Я разрешил взять деньги с собой, и потратить на дело! А не проёбывать их как Достоевский. Ты хоть его читала?

— В школе проходили, — пролепетала она.

Подошла кошка. Долго смотрела на нас, потом зевнула.

— Киса, киса, — подруга протянула к ней руку, чтоб погладить и заодно снять нервное напряжение.

— Киса у тебя в штанах. — отбрила её та и не спеша прошла в комнату.

Как она заорала!

— Что это, что это? — наконец, прекратив истерику, залепетала подруга.

— Это моя кошка, а ещё собака есть, не забыла за неделю?

— Она, что, тоже говорит?

— А ты у неё и спроси.

— Боюсь.

— Ладно, иди в ванную, смой тлетворное влияние запада.

Когда из за двери раздался шум воды, я бросился к балкону. Марина уже задубела основательно.

— Пойду я тоже в ванную, — прошептала она, — Греться.

И мы на цыпочках сквозанули к дверям.

На лестничной площадке она спросила:

— А чего это она у тебя так орала?

—

Обрадовалась встрече, — уклончиво ответил я.

— Жаль, что так вышло всё, — Марина расстроено хлопнула глазами, — Ну ты всё же не забывай:

— Постараюсь, — я обнял её за плечи, прижал к себе.

Куда уж тут, забыть, думаю.

— Пусти, пора мне, — сказала она, не делая попыток вырваться.

— Ага, — я отстранился но только чтобы посмотреть ей в глаза.

— Ну хватит уже мучить! — она улыбаясь выскользнула и исчезла за дверью.

Совсем как русалка.

Я прошёл на кухню, маханул стопку, тут же налил до краёв следующую.

— Посуду убери лишнюю, а то видно, что не один ты тут корюшку ел.

Собака кивнула на стол.

— Ты будешь?

— Ну давай, выручу.

Я поставил перед ней Маринину тарелку. Стопку ополоснул водой из под крана и убрал в буфет. С полотенцем на голове в кухню вошла Катя.

— Ты сердишься?

— Нет, я негодую. И выпил вторую, налив сразу же третью.

— Я думала, у нас серьёзные отношения, — начала она, но я прервал эту лирику:

— Сериалов не надо, давай, шмотки собирай и проваливай.

— Куда?

— А куда хочешь, можешь в библиотеку, можешь к маме в Екатеринбург.

— Зачем в библиотеку?

— Достоевского почитаешь.

— Значит ты меня не любишь?

Я знал, сейчас выпью третью, и будет полегче. Будет уже похуй на эти сопли. И я выпил.

— Так любишь или нет?

Катя стояла надув губки, и ждала ответа.

Вместо её, я спросил собаку:

— Как корюшка?

— Вкусно, — ответила та облизываясь, Катя аж подпрыгнула.

Вошла кошка, посмотрела по сторонам, строго зыркнула на подругу.

— Вроде и мокрая, а всё равно не русалка, — и ушла.

— А ты умеешь корюшку жарить? — теперь я спросил Катю.

— Нет…

— Ну тогда — до свидания.

Как я понял, животным тоже больше нравилась Марина.

Не хочется описывать последовавшую за этим часовую истерику. Но когда Катя вышла наконец на лестницу, и я закрыл дверь, стало мне так хорошо, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Утренние лучи пробивались через занавеску, выхватывая внутрикомнатную действительность. В одном из таких светлых пятен было плечо Марины, безмятежно спящей на моей кровати, в другом- кошка, свернувшаяся калачиком у неё в ногах. Собака спала на полу рядом. Ну что ж, похоже пришло время, когда мне наконец придётся бросить пить. Хотя бы на несколько лет.