Про людей… Сборник рассказов
Шрифт:
– Приглашаешь?
Пожилой джентльмен подставил ей локоть, и они вышли из квартиры.
Конечно, они не танцевали, они лишь пили коньяк, вкусно щурились, закусывая тонкими ломтиками лимона и глядя, в окно эркера, на засыпающий летний город, думали о том, что это был отличный день и вечер для того, чтобы не умирать.
А завтра будет завтра и нужно будет вызвать мастера и починить, наконец, эту крышу и потом, когда придет зима, можно будет пить наливку и долго спорить кто же из них старше и большее и кто более одинок.
И не умирать.
Ангел с улицы Пикадилли
Все мы время
И для каждой молитвы есть свой Храм. Не верите? Приведу вам простой пример – Распродажи в магазинах. Сколько молитв там возносится о том, чтобы был правильный размер, чтобы на все хватило денег, и чтобы эта распродажа не кончалась никогда.
Все мы молимся о чем-то или о ком-то сотни раз на дню и порой даже не замечаем этого.
Я шла по улице Пикадилли, к знаменитому «кругу» и статуе Эроса настолько глубоко погруженная в свои мысли, не самые плохие, кстати сказать, что практически не замечала того, что происходит вокруг. Где я иду, и вообще, какая в данный момент погода? Хотя нет, погоду я отметила, было по-английски привычно, ветрено. Мысли в моей голове шли, как прохожие вокруг, вежливо извиняясь, если вдруг задевали кого-то, и сосредоточенно двигаясь куда-то по своим делам. Две мысли я все-таки выделила: в этом городе я почему-то совершенно не уставала, даже ноги не желали себя прилично вести и гудеть от количества пройденных улиц и километров, и это начинало мне нравиться, и, почему-то, я не хотела кофе. Вернее, я не хотела его, после выпитых пары чашек, конечно же. Но обычно я не ограничивалась пятью чашкам в день, и часто выпивая одну, я уже думала о другой, а тут не хотелось и все. А еще я волновалась об одном человеке, и это тоже занимало немало места в движении потоков по моей «мысленной авеню».
И погруженная во все это, я чуть не споткнулась о сидящего на ступеньках подъезда, человека. Это было стопроцентное порождение большого города – уличный продавец. Из тех, кто ходит из города в город своими, тайными тропами, и продают на улицах поделки и сувениры ручной работы, которые сами же и делают где-то тут, за углом. Правда, этот угол может начинаться в Лондоне и завернуться где-нибудь в Дрездене или Варшаве.
Извинившись не меньше сотни раз, как это было тут положено, я уже собиралась было пойти дальше, когда заметила, что он продавал. Я сделала шаг назад и тут же, загорелась приветливым огоньком лампа похожая на миниатюрный уличный фонарь, стоящая рядом с его лотком.
Наверное, под лотком была кнопка, которую незаметно нажимал ногой продавец, торгующий сделанными из бумаги ангелами.
– Это что, фокус какой-то? – немного сердито сказала я.
– Нет, мэм, что вы. Это просто значит, что вам есть к кому на помощь послать одного из этих малюток. Ангелы всегда приходят на помощь. Всего десять пенсов и я отправлю к этом человеку…, – рука продавца замерла над лотком и после секундного промедления он вытащил из толпы бумажных, крылатых малышей, смешного ангела с нарисованными на его голове темными густыми волосами, – вот этого Ангела.
– А разве Ангелы помогают за плату? А как же безвозмездно творить добро? – усомнилась я.
– Они делают его совершенно бесплатно. Но ведь и им иногда нужны деньги на дорогу и чашечку кофе на обратном пути? – рассмеялся продавец. Его смех был таким заразительным, что улыбнулась и я. В самом деле, десять пенсов, это не такая уж большая плата за хорошее настроение.
– Тогда я беру
– Так не за что пока. Тем более, туда, наверх, так далеко добираться… думаю, ему понадобиться двадцать пенсов, ну или, хотя бы пятнадцать. Но он обязательно доберется!
Вот ведь бродяга вымогатель! И так улыбается, что самой хочется рассмеяться, а не сердиться на него. Рыжий продавец бумажных ангелов и хорошего настроения, получил свои тридцать пенсов, а я пошла дальше, осторожно положив бумажного Ангела в карман. И, конечно же, когда я вернулась в номер, и мне пришло известие о том, что все на свете хорошо и те, о ком я волновалась, справились, бумажного Ангела в моем кармане уже не было.
И мне оставалось лишь заварить себе кофе, который снова кофейным завитком, как шарфом, так нужным в Лондоне обвил мою шею и плечи и шепотом помолиться о том, чтобы второму бумажному Ангелу хватило двадцати пенсов и сил, чтобы добраться наверх и передать мое «Спасибо».
Друзья
Это был совершенно потрясающий старик. Его осанкой как книжной закладкой можно было бы закладывать книжки на самых интересных местах. Глаза насыщенного синего цвета притягивали взгляды, а губы, которые он сжал в тонкую, серьезную линию не могли никого обмануть. Потому что такие морщинки вокруг глаз бывают только у очень любящих улыбаться людей. Старик шел по одной из тропинок Холланд-парка и, вместе с огромной черной собакой самой повышенной лохматости, которую только можно себе представить, смотрелся в этом месте очень уместно. Словно не Старик пришел в парк, а парк вырос вокруг Старика, и с традиционной британской вежливостью проложил под сотни разных тропинок, чтобы Старику было, где выгуливать его собаку, больше похожую на клубок теней.
Тени эти шевелились, дружелюбно порыкивали на голубей и белок, а один раз остановили катящуюся с легкой горки коляску, просто встав на ее пути. Коляска затормозила об огромную собаку мягко, и спящий в ней ребенок даже не моргнул, а бегущая за коляской мама, с разбитыми коленками и испачканным платьем была готова обнимать и целовать не только: ребенка, коляску, огромного пса и его хозяина, но и фонарный столб, которому посчастливилось присутствовать при этом событии. Про этого Старика ходят много слухов, но стоит один раз увидеть их – Старика и его большую черную собаку, что сразу становится понятно – эти двое гораздо круче любых слухов.
Говорят, что Старик знает ответы практически на все вопросы, и даже, если вы остановите его и спросите: в каком году родился Иван Грозный или сколько времени сейчас в Гондурасе, он, не задумываясь, ответит. А еще говорят, что этого пса видели тут еще задолго до появления Лондона, но тут, к счастью или к сожаленью найдется не так много свидетелей способных подтвердить это.
Дойдя до шахматной доски, с фигурами, сделанными в рост пятилетнего ребенка, Старик некоторое время играет сам с собой в Шахматы, а Пес лежит у края поля и следит, чтобы его хозяин не жульничал. Так они развлекаются, пока где-то в Гринвиче не кивнут часам на одной из самых узнаваемых башней с часами, что уже пять часов дня, а это значит, что пора пить чай. А Старику и Псу пора есть мороженное. Они доходят до лотка с мороженным и, поспорив немного, как обычно, выбирают сливочное. Два сливочных пломбира.