Про Митю и Настю

Панова Вера Федоровна

Прабабушка сидела, как всегда, в своем кресле. На столе перед нею лежали апельсины и яблоки. Митю не заставили ждать нисколечко, сразу дали ему апельсин, и он стал играть в футбол.

Прабабушку он раньше называл просто «баба», пока она не сказала:

— Я не баба. Бабушки у тебя другие. Я — прабаба.

Кроме яблок и апельсинов, на столе было много карточек. На одной карточке Митя увидел себя с мамой и папой. Он сказал:

— Мама, папа, Тата.

— Скажи «Митя», — сказала прабабушка, но он не сказал.

— Он всех детей называет Татами, —

объяснил папа. — В том числе и себя. И машины у него тоже «таты».

— Значит, ты его не понимаешь? — спросила прабабушка.

— Почему же, — сказал папа. — Понимаю все.

У прабабушки много вещей, каких больше нет ни у кого. И кресло на колесиках, и высокие подсвечники, куда вставляется много свечек, и в углу — красная баночка, в которой горит огонек. И в футбол апельсином у нее можно играть, и подметать она позволяет сколько угодно, и вынимать из тумбочки пузырьки с лекарствами. И если ей говорят: «Ты его совсем разбалуешь», — она отвечает:

— Детей надо баловать, это доказано наукой.

— Какой же это наукой доказано? — спрашивают у нее, а она говорит:

— Иначе они вырастают тупыми и черствыми.

— На мои именины вы приедете? — спрашивает прабабушка.

— Конечно, — говорит дедушка.

Именины — это Митя знает, что такое. На именинах у прабабушки бывают пироги, и гостей очень много — и маленьких, и больших. Бывает девочка Настя, почему-то Мите велят ее называть тетя Настя, а она не хочет.

— Какая я тетя, — говорит она. — Я Настенька.

Прабабушка смотрит на них и говорит:

— Когда вы вдвоем, вы особенно милые.

Настя поет песню: «Во саду ли в огороде Настенька гуляла, невеличка, круглоличка, румяное личико».

«За ней ходит, за ней бродит удалой молодчик», — поет она, и Митя думает, что это про него. Молодчик — это он.

«За ней носит, за ней носит Дороги подарки — поет Настенька. Дорогие те подарки — Кумачи, китайки. Кумачу я не хочу, Китайки не надо. Подари, моя надежда, Алого атласу На две шубки, на две юбки, На две душегрейки».

Так поет Настенька, девочка с черными глазками, и в ее песни идет Митя большой, и сильный, и красивый, и умный, он ничего не боится, все может, он подарит Настеньке все, чего она хочет, — прекрасной девочке, знающей прекрасные песни.

Митя на даче

СБОРЫ

— Завтра едем на дачу, — однажды сказал дедушка. — Я закажу такси.

— Лучше в электричке, — сказала мама. — Не укачало бы его в такси.

— С чего это его укачает, — сказал папа. — И троллейбус, и автобус он переносит отлично, перенесет и такси.

И они стали брать Митины вещи и

укладывать в чемодан. Уложили и одежу, и книжки, и игрушки. Танк сначала не лез в чемодан, но потом влез, когда баба-няня села на крышку чемодана.

— Никогда бы не подумала, — сказала мама, — что у него столько барахла.

— Больше, чем у нас с тобой, — сказал папа.

— Да ему больше и требуется, — сказала мама.

Хотели впихнуть в чемодан и стеганое одеяло, но оно никак не хотело впихнуться. Решили положить его прямо в кроватку, а кроватку поставить на грузовик.

В ПУТИ

С утра все говорили о том, что сразу после обеда поедем.

Дедушка, придя к обеду, сказал:

— Выбирайтесь, там внизу две машины, и легковая, и грузовая. А спать он будет уже на даче.

Баба-няня сказала:

— Присесть полагается и помолиться.

Все сели, Митя на коленях у бабушки, а потом спустились вниз.

За воротами на улице стояли две машины. Папа взял Митину кроватку и чемодан и поднял на грузовик.

Митя подумал, что и его посадят туда же, но ему пришлось вместе со всеми сесть в легковую машину. Это было жалко, потому что на грузовике он не ездил еще никогда.

— Ну, прощайся с городом, — сказал папа. — Не скоро его увидишь. — И Митя помахал в окошко рукой.

Долго ехали по улицам, потом мимо какого-то очень большого зеленого сада. Бабушка сказала, что это лес.

В лесу Митю ненадолго высадили из машины и показали ему гриб. До этого он видел гриб только на картинке, тут он был непохожий — на тонкой гнилой ножке, и из него вылезали маленькие черные муравьи. Дедушка сказал, чтобы Митя не смел брать его в рот, потому что это поганка.

Но кроме запретной поганки в лесу оказались маленькие белые цветочки, они росли прямо из зеленой травки. Мите позволили их рвать, только, к его огорчению, они ничем не пахли. Зато маленькая шишка, валявшаяся среди них, прекрасно пахла новогодней елкой и подарками.

— Ты у нас, оказывается, любитель природы, — сказал папа.

Бабушка сказала:

— Я это давно поняла. Разве ты не видел, как он относится к цветам и голубям. Его надо окружать прекрасными вещами.

— Кажется, достаточно окружен, — сказал папа.

— Я хочу сказать, — объяснила бабушка, — красивыми вещами. У него очень развито чувство прекрасного.

— Ничего еще в нем не развито, — сказал папа. — Только развивается пока что.

— А мы должны помочь этому развитию, — сказала бабушка.

— А я в детстве был такой же? — спросил папа.

— Да, — сказала бабушка. — Но немножко в другом роде. Ты был спокойнее. Не лез пальцами в дверные щели и не лопал сырую картошку.

— А сырая картошка — полезна, — сказал папа. — У Джека Лондона сырой картошкой спасаются от цинги.

— Какая цинга может быть, — сказал дедушка. — Не говорите всуе, терпеть не могу. Откуда цинга в наше время у нашего ребенка?

— Ты, кажется, засыпаешь, наш ребенок, — сказала мама. — Потерпи, скоро приедем.