Про психов. Терапевтический роман
Шрифт:
Больничной дворняге Лизе снится ее любимый сон. О том, что она стала главным врачом больницы. Она ездит с шофером в департамент, проводит долгие совещания, посещает отдаленные корпуса больницы с бессмысленными, но очень страшными для окружающих проверками. Во сне у нее собственная столовая и повар. Больше всего ей нравится финал сна: когда она, будучи главным врачом, возвращается в кабинет, исполнив свои начальственные обязанности.
Кабинет даже во сне заставляет
Второй этаж корпуса разделен на две части. Справа больничная церковь, слева приемная и кабинет. Причудливое сочетание Пинеля с церковной позолотой и ладаном, выросший из крыши крест, зеленая коверная тишина, напряженные лица в приемной – все это придает Лизиному сну небывалую торжественность и высоту. В этот момент Лиза окончательно теряет голову, перестает быть собой и становится чем-то неизмеримо большим. И, становясь большим, Лиза строго вопрошает:
– Вы понимаете, что такое шизофрения?!
Неожиданно во сне все меняется, величие кабинета главного врача больницы сменяется уютом и затхлостью больничного музея. Среди старинных, обнимающих себя смирительных рубашек и пожелтевших историй болезни можно ознакомиться с меню пациентов столетней давности. Пациенты после экскурсий перестают воспринимать селедку на завтрак как нечто само собой разумеющееся и долго потом вспоминают всякие бланманже, стерлядки припущенные, бефстроганов с черносливом и малиновый крем на десерт. Меню звучит потусторонней музыкой. Незнакомые на вкус названия придают собачьей дремоте особую изысканность. Сквозь сон она слышит звуки подъехавшей психиатрической перевозки. В ней привозят больных из города. Лиза с любопытством, открыв глаза, нюхает воздух, пытаясь определить, знает ли она, кого привезли на этот раз…
Рождество
Новый год благополучно наступил, все подарки подарены, деньги потрачены, общение с родственниками уже утомило, и тут наступают первые рабочие дни. В новогодние праздники больница работает как обычно, безумие не уходит на каникулы. Наоборот: интенсивное общение с семьей, возлияния и злоупотребления, нарушение привычного ритма приносят обильный приток пациентов.
Косулин, промучившись всю неделю в колебаниях между желанием рвануть в Одессу, убить жену и ее любовника и страхом нарушить привычное равновесие жизни, с воодушевлением шел на работу. За дни праздников он выпил с Паяцем ящик водки. Еще три раза сходил с сыном на горку и один раз на каток, навестил мать, которой так и не признался, почему плохо выглядит, счастливо избежал встречи с родителями жены, наврав про срочную консультацию.
Он успел позабыть о больничных делах, отодвинув их и освободив место для хаоса внутренней жизни. Дочка
Жена должна вернуться сегодня. Раз в день она посылала ему лживые эсэмэски о том, как скучает и хочет домой. Он с ужасом представлял, как она вернется и наступит час «икс». Ее не было целую неделю, и с очевидностью напрашивался праздничный секс. Что делать?! Он не сможет не выдать себя. Он просто не сможет. В таких вот мыслях психолог вышел на улицу и отправился на работу.
В праздники Москва принадлежит людям. В метро полно свободных мест. Становятся отчетливо видны изгибы улиц, стряхнувшие с себя двойные ряды припаркованных машин. На короткие минуты узнается старая Москва – Москва детства. В такие дни Косулин чувствует, что не так уж он любит людей. Он представляет себе, что бы могло такого случиться, не очень трагического, но все же совершенно неотвратимого, чтобы в Москве убавилось раза в три народу. Чтобы Москва потеряла свое значение, где-то вырос Новый Прекрасный Город, и все уехали туда. А остались те, кто слишком ленив, чтобы искать лучшей доли. Как раз такие, как он.
Косулин стыдился этих фантазий. Но быстро успокаивался от мысли, что сумасшедшие все равно останутся, их так же надо будет лечить и на больницу эти глобальные изменения никакого впечатления не произведут. Даже если рухнет весь мир Косулина, там все останется по-старому, как в детских воспоминаниях. Так же будут плодиться рыжие дворняги, сонные – охранники будут растворяться в пейзаже, прекрасные цветы и растения лечить измученные души пациентов. Палаты будут полны остановившихся глаз, движения больных будут скованны и необычны, движения врачей быстры и ускользающи.
Все так же он, психолог, с утра будет спешить на пятиминутку, чтобы услышать голос человека, который доносится из особняка с крестом на крыше. Все будет как всегда. Это и есть рай, грустно улыбается Косулин, входя в главные ворота больницы и энергично поднимаясь наверх, на крутой пригорок. Взобравшись на него, он устремляется в маленькую, до неприличия романтичную арку, летом увитую розами со всех сторон. По пути к корпусу он старается обязательно пройти через эту арочку. Это его личный ритуал, оживляющий детские фантазии о замках, рыцарях, принцессах и гномах. Из арки открывается вход в большое внутреннее пространство больницы, и вдалеке слева можно различить окно рабочей каморки Косулина.
Спектакль
Пятиминутка после праздников длилась утомительно долго. Косулин притулился на мягком подлокотнике дивана между монументальной Генеральшей и щуплой противной медсестрой Танечкой. Танечка развернула дневник с записями персонала о состоянии больных в отделении и, колюче упершись острым локтем Косулину в бок, изготовилась читать. Бубнеж дежурного врача по селектору никто не слушал. Заведующая уже писала в листах назначений, старшая сестра изучала свой маникюр.
И тут на стандартный вопрос главного врача: «Будут ли замечания, предложения, объявления?» – откликается директор больничного клуба: