Про жизнь и капучино
Шрифт:
Поздно вечером, уже превысив в два раза свою норму, я решил поехать домой.
Уже когда ехал на день рождения знал, что это – последняя наша встреча, но не захотел отказать себе в удовольствии.
Не смотря ни на что, дорогие духи в унитаз не выльешь. Придется пользоваться.
Опуская детали не слишком запомнившегося вечера, отчасти из-за патологической несовместимости с присутствовавшими, отчасти из-за количества выпитого, могу только сказать, что это был далеко не самый лучший праздник.
Она вышла меня проводить. Собственно,
Свет фонарей с трудом пробивался через белесо-желтый, с привкусом доброй половины таблицы Менделеева, туман.
Воздух, казалось, можно было выжимать, как мокрую тряпку.
Через минуту из тумана появились желтоватые огоньки разбитой копейки. Водитель, в «зеленке», хотя хрен сейчас разберешь, кто из носящих пятнистую форму военный, а кто просто на даче в ней работает.
– Тебе куда?
– Домой.
– Садись.
Иногда тянешься к совершенно незнакомым людям, желая рассказать им о своих проблемах, при этом зная, что никогда их больше не увидишь. Психологи, кажется, называют это «синдром попутчика». Вот и водитель, видимо, был непрочь послушать очередную историю. Может ему было скучно, может быть хотелось поговорить. Кто знает?
– А у тебя что случилось? – возник в бело-желтом тумане вопрос
– Хм.. Расстался с очередной подругой.
– Ммм… – промычал водитель. – Подними правую руку, затем набери воздуха, и произнося волшебное китайское слово «Хусим!» опусти руку.
– Зачем?
– Не спрашивай, просто сделай.
Ощущая себя полнейшим и пьянючим идиотом, я поднял правую руку (как будто присягал в американском суде), и, резко опустив её, сказал «Хусим!». И – отпустило. Проблема показалась не важнее потерянных пятидесяти копеек.
– А зачем с ней встречался? – не унимался он.
– Женится хочу. Жену ищу – ответил я.
– Жену-у? – протянул он. Жену искать не надо, она сама тебя найдет. Придет момент, когда поймешь – это – она.
Помолчали.
– Я вот три раза женился – продолжил водитель.
– О! Это зачем? – поддержал беседу я.
Позже я понял, что ему нужно было просто как можно чаще рассказывать о себе другим людям, просто затем, чтобы они тоже разделили его радость. Вообще довольные рождением ребенка родители совершают массу нелепых и смешных поступков, однако при этом общество относится к ним с пониманием.
– Первый раз еще до армии, девченка молодая была. Она меня год прождала, а потом сбежала к другому. Тут понятно, против природы не попрешь.
Второй раз когда отслужил, пошел в Чечню по контракту воевать, денег привозил – мешками, а жена очень любила по клубам и кабакам ходить, так с ней деньги и тратили. А когда меня ранили и я в госпитале лежал, один раз только приехала – чтобы развод подписал.
Сказала – «Мне инвалид без денег не нужен».
И вот лежу я – жена ушла, родных нет, хоть на луну волком вой.
А в госпитале медсестра была. Ласковая такая, улыбается всегда. Часто оставалась на ночные дежурства. Я у нее спрашиваю – «У тебя есть кто?». Она говорит – «Нет». «Пойдешь за меня замуж?». «Пойду»
– И? – поддержал беседу я.
– Да вот уже три года вместе живем. Я работу нашел, на аэродроме, по вечерам «короля гоняю». Квартиру снимаем. На жизнь хватает. Ребенок родился, мальчик. Жена сейчас дома, меня ждет.
– А не страшно, люди разные по ночам шатаются? – спросил я.
– А у меня для них игрушка есть. Откуда-то появился ПМ, пристегнутый шнурком к руке водителя.
«Ого!» – подумал я. Всё очень серьезно.
Он прямо лучился счастьем. Этот человек, потерявший здоровье, выполняя чьи-то приказы, который для обеспечения семьи вынужден зарабатывать деньги извозом, был счастливее меня! Меня, который не был обременен семьей, детьми, проблемами со здоровьем, и не знаю чем еще кроме.
Прошло еще около двух лет, прежде чем я понял, что счастье – это не количество или наличие чего-либо, это просто моё отношение к настоящему.
Счастье внутри, и оно для каждого разное.
Роза
Иногда мы прощаем, но обнимать уже не хочется.
Посвящается В. В.
Я родился в маленьком приморском городе, где дома сложены из белого камня, солнце летом придавливает тебя к асфальту, к морю сбегают крутые тропинки, на улицах растут пальмы и никогда не бывает снега.
Был август.
Детство моё прошло под приливы и отливы, зимние шторма заставляли детей держаться подальше от набережной, летом я был при деле – помогал соседу Косте возить отдыхающих на небольшом катере, который кто-то из хиппующих за два дня раскрасил в греческом стиле. Косте это обошлось в две трехлитровых банки домашнего вина, и, понятное дело, краску выбирал тоже он. По центру катера установили мачту из стальной трубы и поставили паруса из какой-то легкой белой ткани. На носу катера неизвестный художник нарисовал глаз, как на греческих кораблях.
Рисунок неожиданно оказался исторически верным, приносящим удачу, ничем другим я не могу объяснить то, что от желающих покататься у нас с Костей отбоя не было.
Поэтому море летом я видел только с борта катера, но желания купаться оно у меня не вызывало – плавать я так и не научился. Родители рассказывали что в нежном возрасте четырех лет мне довелось тонуть и наглотаться воды – спасти меня спасли, но после этого я стал бояться моря. Не приняло оно меня. Забавно, правда? – родиться и вырасти на море и не уметь плавать до 18 лет.