Про … жизнь [sex, sport & rock'n'roll] – Часть 2

ВАН

Ездили загорать и купаться на Цимлянское водохранилище, где белый песок. Раскалённый от жары автобус, забитый потными телами под завязку, совершенно не напрягал. Лупили пачками свежайший козинак, купленный рядом в сельском ларьке. Вечерами после футбола пили местное розовое шампанское. Догонялись медицинским спиртиком. Чередовали бочечным пивом с только что высушенной воблой.

В субботу "мотанулись" на место отдыха на Дону, подсказанное заводскими инженерами. Прекрасный песчаный пляж, кабинки, в тени ив длинный деревянный стол, мангал. Рядом отличная волейбольная площадка. На ней играли подтянутые загорелые мужики, и играли здорово. 1-я лига, не меньше, определил на глаз Дрю, тщательно разминаясь – одного игрока в команде не хватало. Кинув внимательный взгляд в сторону Дрю, кивком пригласили.

Встал на самую ломовую позицию доигровщика. Пасовал невысокий взрослый мужик уровня мастера спорта с очень быстрыми ногами. Поняли друг друга с полуслова. Это был один из лучших матчей Дрю в жизни. Не проиграл ни одного очка. Забил не всё, что-то оставил в игре, но не проиграл. В том числе на приёме не облажался с доводкой. На блоке схарчил с половину. Наподавал мешок своих фирменных планирующих. По окончании все уважительно пожали руку. На прощание намекнув, если бы играли на деньги, то рубились бы жёстче. В тот вечер Дрю не выпил ни грамма алкоголя. Дрю классно сыграл в волейбол, и рядом была Би в бикини с её персиковыми поцелуями.

В следующие выходные рванули на псевдо турбазу «каргальские дачи» с ночёвкой. Местечко между озерком Бокалда и рекой Дон. Деревянные настилы для палаток и деревянные столы для компашек, вот, в общем-то и все удобства. Фляги с питьевой водой и хавчик-ханьку с собой. Зато природа первозданная!

Катер на воздушной подушке провёз через мелкие протоки Дона ниже плотины по течению. В камышах ходят цапли. Из воды в диком количестве выпрыгивает рыба. Кругом заброшенные сады и бахчи. В ручьях кишат огромные раки. Солнце жарит, как оглашенное. Уровень воды болтается туда-сюда: утром лежим-загораем на чистейшем нежнейшем песочке речного дна, тело наполовину в медленно текущей теплющей прозрачной воде – кайф необыкновенный, вечером там уже по "коки", а кому-то и по пояс.

« Левый, левый, левый берег Дона. Пляжи, чайки, плесы у затона » [***]Шуфутинский

Уединились подальше, за деревцами. Би, лёжа в мелкой воде, загорала нагишом, колдовски раскинув манящие ноги. Дрю, поглядывая на красивую курчавую шёрстку Би, тоже снял плавки, повесив предупреждающим вымпелом на ближайший сук. Захотелось «поцеловаться» валетиком. Вниз по Дону поплыли миллионы хвостатиков. Надеюсь, никто из купающихся женщин не залетел.

Ближе к спасительной прохладе ночи сварили ведро раков и казан судака. Из громыхающего зелёного рюкзака достали ящик ростовской водки – редкостная тогда гадость, но иного спиртного не сыскали. Гулять так гулять! Дрю махнул залпом железную кружку до краёв. Вштырило по полной. Водка, поболтавшись в организме вверх вниз, докатилась до молодецкого штыря. Би, прихватив тёплое одеяло, заманила отсутствием нижнего белья под длинной футболкой в укромное место на остывающем песочке с мягкой травкой под ивами, подсвечиваемое огнями речных бакенов и прячущейся за облаками Луной. Дрю опять не успел опорожниться, и метод снова сработал. Феерический трах – спортивная закалка еще не растранжирена. Сверху, сбоку, раком, на «ушах». Би, обстонавшись, уже в обморочном состоянии, Дрю не может кончить.

Всё-таки ростовская водка была с какими-то спец добавками. Отработав своё предназначение, норовит выпрыгнуть назад, подлюка. Пришлось в кустах подальше два пальца рот вместе с раками. Башка трещит. Желудок пищит. Стрескал три больших сладких спелых яблока, кажись, вместе с белыми жирными червями – хоть какой-то белок. Дрю лёг, смотрит в небо. Звёзды водят хоровод, под боком сладко посапывает Би, прижавшись голой попкой – удлинённая футболка задралась. Звёзды, потанцевав под убаюкивающий плеск Дона, встали на своё законное место, серые облака закрыли их ватной шторой, Дрю вырубился.

Глубокой ночью налетела стая здоровющих злющих комаров, и как Дрю не укрывал одеялом Би, её сильно покусали.

На утро, бесконечно хмурое, но к счастью не жаркое, обнаруживаем, что ящик водки успешно выжрат! На завтрак оттягиваемся сахаристыми

душистыми арбузиками. Отмокаем в протоках, ползая в них крокодилами и щекоча друг-другу пятки. На обед возвращаемся к жизни разогретой на костре ухой из недоеденного судака.

Жрачка в городских столовых была отвратительной. Нежующееся мясо в липком промученным соусе, прогорклые макароны, несладкие вонюче портяночные компоты. Спасала сносная заводская столовая, причём обед шёл сразу вместе с завтраком, но пропуск на АтомМаш для Би не сделали, придравшись к несоответствию фамилий в разных списках. Пришлось Дрю вести молодую жёнушку в ресторан, ограничиваясь минералкой-чаем для себя лично в целях экономии тощего студенческого бюджета. Стипуху за два не сессионных летних месяца выдавали в начале учебного года, а стремительно пустеющие из-за удлинённой практики кошельки деканатами никогда не принимались во внимание. Подработка не копеечная в чужих краях автоматически исключалась, те же погрузочно-разгрузочные аккорды зачастую оказывались прихваченными и бдительно охранялись местной братией.

В зачастившие дождливые вечера, просиживая в женской общаге и коротая время, на пару играли в шашечные уголки. Выдворенный в строгом соответствии с расписанием посещений, Дрю выходил на улицу и, топая до своей мужской пизантской башни очумевшим от многочасового незамысловатого изнасилования мозгов, по инерции продолжал играть, мысленно двигая шашки меж светящихся окон домов.

Потрахаться вообще негде. Обе общаги переполнены уставшим народом, попросить освободить комнату на часик как-то неудобно. Шастать по неизвестным лифтовым и прочим заплёванным аппендиксам – велика вероятность нарваться на недобрых нежданных гостей. А тут ещё и долгие «красные флаги» у Би.

Дрю с минетом даже и не намекал. Хотя отсрочить по бырому и не глотая, в принципе, вариант вполне рабоче-полевой. Но далеко не всеми девчонками приемлемый как физиологически, так и прежде всего психологически. Так что обижаться здесь не на что. Во взаимном сексе должно быть только то, что устраивает обе стороны.

Однако когда желанная женщина, да ещё и в частичном неглиже перманентно перед глазами маячит и не даёт, гм-м, волю эротическим фантазиям, то для мужика это самая изощрённая пытка. К тому же, чем реже секс у самца, тем быстрее. Но скоротечная комета коитуса-фрикций очень мало кого из женщин устраивает. Напрягать же себя частыми секс-упражнениями ради мужа жёны упорно не желают. Дилемма-проблема, разрушающая любой брак.

Обижаться-дуться и молчать – бессмысленно. Однако сесть рядком и поговорить ладком тоже не "рулит". О чём именно поговорить? Высказать, что секса не хватает (конечно же, в самой мягкой форме, типа, «маловато будет»). Наверняка получишь ответ: «Бог терпел и нам велел».

Дрю и не обижался. И ничего не выговаривал. И даже не шутил на эту тему. Но досада незаметно проникла в душу и с каждым днём выедала её прожорливым червячком, как вызревшее яблоко. Не рановато ли остывать в чувствах после свадьбы? Или же два года до свадьбы были лучшими по определению, и уже ничего не вернёшь? А может, просто локальная яма на совместном пути, и надо чуток отдохнуть друг от друга…

Практика Дрю затягивалась в сентябрь, настал день улетать Би в Москву, так как уже начинался очередной семестр, типовой по времени для младших курсов. Дрю проводил жёнушку до аэропорта, смеясь, обнялись, чмокнулись по-русски три раза. Самолёт, махнув при развороте в воздухе серебристым крылом, рывком взмыл ввысь и превратился в сверкающую от солнечных лучей точку, как будто одним махом разорвал незримую нить, связывающую с бренной землёй.

Накануне поздним тёмно-облачным вечером они одиноко сидели на истёртых деревянных досках в железной лодчонке всеми забытых качелей, безропотно ржавеющих меж разросшихся кустов и деревьев. Би предложила Дрю подрочить прямо тут, засунув руку под вжикнувшую молнию джинсов. Но настроения не было. Как назло, стал накрапывать мокрящий дождик, спускалась холодная ночь. Молча разошлись спать по своим разделённым разнополыми общагами кроватям. Сейчас это всплыло в памяти с утроенной тоской.