Пробирная палата
Шрифт:
Уже заканчивая подсчеты, Теудас вспомнил кое-что, о чем позабыл и что лежало в его дорожной сумке, завернутое в промасленную ткань. Он как раз развязал шнурок на сумке, когда в палатку вошел Бардас.
– Я тут вспомнил… – Теудас пожал плечами. – Извините, выскочило из головы. Я привез вам…
Бардас удивленно вскинул бровь.
– Привез мне? Неужели? Очень мило, и что же это?
Теудас опустился на колени. Вынул из сумки продолговатый сверток и передал Бардасу. Возможно, по его лицу и проскользнуло какое-то выражение, когда он развязывал узелки шнура, но оно было абсолютно
– Ясно, – сказал он и снова завернул Гюэлэн. – Ну, как у тебя с бухгалтерией? Разобрался хоть немного?
– Разумеется, вы совершенно свободны и можете уехать в любое удобное время, – сказал ему человек в департаменте по делам иностранцев. – Вы гражданин Шастела, а следовательно, происходящее на Острове ни в коей мере вас не касается.
Далее чиновник указал на тот прискорбный факт, что в данный момент нет кораблей, уходящих в Шастел, и, судя по всему, их не будет в обозримом будущем, из чего вытекало, что если он желает воспользоваться своим неотъемлемым правом уехать с Острова, то ему придется пересекать море пешком.
Ничего не оставалось, как вернуться в пустой дом Эйтли. Здесь уже успели побывать посланцы новой администрации, забравшие все деловые бумаги, а также десять массивных сейфов из литого железа, в которых она хранила банковские депозиты: цепи и болты были разбиты молотами, вырваны из стен, отчего повсюду остались выбоины, трещины и пустоты, надо отдать должное, все прочее осталось нетронутым: в конце концов, аннексия – это не какое-нибудь разграбление, а политический акт. Впрочем, причина такой вежливости была очевидна: какой смысл воровать то, что и так тебе принадлежит?
Продукты тоже были на месте: он отрезал себе толстый кусок хлеба от свежей буханки и почти такой же пласт сыра и отошел к окну, чтобы подышать свежим воздухом. С того места, где он сидел, были видны только верхушки мачт кораблей, стоявших на якоре в Друце. Скоро, может быть, даже завтра, они выйдут из бухты и устремятся туда, откуда он только что вернулся, неся войну вождю Темраю и месть за Перимадею. Ну, или что-то в этом роде.
Он закрыл глаза и почти сразу же очутился под городом. Точнее, под домом Эйтли, в подземном тоннеле, привычно пропахшем кориандром и сырой глиной.
– Послушай, это уж совсем… – запротестовал было он, но в этот момент пол ушел из-под его ног и…
Он провалился в другой тоннель, почти ничем не отличавшийся от первого, где какие-то люди сгребали и загружали на тележки то, что можно было с натяжкой назвать военными трофеями, причем часть этих трофеев принадлежала вовсе уж далеким временам и провалялась под землей не одну сотню лет. Кое-что он узнал, другие вещи были совершенно ему незнакомы и походили на доспехи, предназначенные для существ, представлявших собой, по-видимому, нечто среднее между людьми и… не-людьми.
– Опять ты.
Геннадий оглянулся, но никого не увидел. Только шлемы и части доспехов.
– Здесь. Вот так… теперь ты смотришь прямо на меня.
Лицо человека закрывал шлем, оставлявший открытыми
– Это ты? – спросил Геннадий. – Напоминаешь мне человека, с которым я когда-то работал, но вспомнить…
– Конечно, это я. Собственной персоной. Здесь, под этой дурацкой оловянной кастрюлей.
Загадка разрешилась сама собой. Конечно, тоннель вышел прямиком на кладбище, массовое захоронение павших при какой-то давней осаде. Или же на штурмовую группу, засыпанную при обвале подземной галереи.
– Минутку, – сказал Геннадий, – ты же ведь не Алексий, у тебя совсем другой голос. Кто ты такой?
– Это имеет какое-то значение?
– Имеет… для меня, – ответил Геннадий, протягивая руку к шлему. Шлем был пустой.
– Алексий не смог прийти и прислал меня вместо себя. Я друг Бардаса Лордана. Если тебя это так интересует. А ты ведь Геннадий, колдун? Или волшебник?
– Нет… то есть да. Да, я волшебник. – Геннадий огляделся, но сесть было некуда, так что он просто прислонился спиной к сырой стене тоннеля. – Скажи, во всем этом есть какой-то смысл, или у меня галлюцинации из-за несвежего сыра?
– Ты меня обижаешь.
– Извини. – Геннадий усмехнулся про себя – странно как-то просить извинения у порождения собственного воображения. – Значит, причина все-таки есть?
– Разумеется. Добро пожаловать в Пробирную палату.
Геннадий нахмурился:
– Куда? В какую палату?
– Это место, куда приходишь, чтобы получить кувалдой по голове и лечь в могилу, хотя по правилам хорошего тона сначала полагается умереть. Но если ты этого не знал, то мы готовы проявить снисхождение. Ну а теперь давай посмотрим, насколько ты готов. Если тебя попросят соотнести Закон с рекой или колесом, что ты выберешь?
– Не уверен, – ответил Геннадий. – Сказать по правде, и одно, и другое сравнение далеко от идеала. Кроме того, почему ты вообще спрашиваешь меня об этом?
– Отвечай на вопрос. Итак, река или колесо? Что?
– О… – Геннадий пожал плечами. – Ладно, если уж так необходимо сделать выбор, я выбираю реку. Закон более схож с рекой, чем с колесом. Ты доволен?
– Объясни свой выбор.
Геннадий укоризненно покачал головой:
– Если бы я так обращался со своими учениками, то лишился бы работы.
– Объясняй выбор.
Геннадий покорно вздохнул:
– Хорошо. Я придерживаюсь того мнения, что Закон, подобно водному потоку, течет по руслу обстоятельств и ситуаций; он направляется туда, куда ведет его ландшафт. Я считаю, что он течет от начала до конца и, достигая этого конца, останавливается. Я полагаю, что курс Закона можно изменить, повернув поток из одного набора обстоятельств и ситуаций в другой. При этом изменить можно лишь его будущий курс – прошлое изменению не поддается. Ну как? Я справился с заданием?