Пробирная палата
Шрифт:
– Ты ведь долго прожил в Ап-Эскатое, не правда ли?
– Верно, – ответил Дассаскай. – Если уж на то пошло, почти всю свою взрослую жизнь.
– Я так и думал. Полагаю, ты и мы по-разному представляем себе того, кто мог бы заняться твоим плечом. Я лишь предупреждаю тебя на всякий случай.
Дассаскай хмыкнул и улыбнулся:
– Даже твои лекари, при всем их невежестве, должны знать, как вправляется вывихнутое плечо. Если они при этом зарежут парочку гусей, я возражать не буду.
– Вот и хорошо. Я лишь хотел, чтобы ты
В итоге все оказалось не так уж и страшно: резкий поворот, заставивший Дассаская завопить от боли, и все.
– Жить будешь, – заверил пострадавшего костоправ и, повернувшись к Темраю, добавил: – Ему надо немного отдохнуть, хотя бы день-два. Чем он занимается?
– Гусями, – ответил вождь. Костоправ кивнул:
– Ясно, постоянно повторяющиеся движения руки и плеча. Хорошего мало. Пусть кто-нибудь поработает вместо него, это можно устроить?
– Конечно, – ответил Темрай. – Если бы все было так же легко…
Найти добровольца, однако, оказалось делом совсем не простым: никто не хотел убивать гусей и щипать перо, и в конце концов вождю пришлось применить власть и назначить нескольких человек, чтобы они посменно исполняли обязанности Дассаская, но и это не остановило поток жалоб. Устав их выслушивать, вождь вернулся в палатку, где обнаружил своего спасителя, лежавшего на его кровати – Тилден как раз ушла, чтобы проверить работу войлочников.
– Ну как? Не болит?
– Болит, – с усмешкой ответил Дассаскай. – Или ты думал, что я скажу «нет, нет, все отлично» и упущу, может быть, единственную возможность выманить милость у главы государства.
Темрай улыбнулся.
– Чувствуй себя как дома, – предложил он. – Как я уже сказал, ты спас меня сегодня во второй раз. Я твой должник. Ты у меня вроде как ангел-хранитель.
– У меня своя корысть. Признаться, чертовы гуси изрядно мне надоели, а другого способа отдохнуть от них на ум не пришло.
В палатке было прохладно и уютно, не то что на улице, и вождь вспомнил, что не отдыхал уже по меньшей мере тридцать шесть часов.
– Не выпьешь со мной? Я хочу кое о чем тебя спросить.
– О чем же?
Темрай открыл кувшин и подошел к кровати.
– О блинах, оладьях. Ты случайно не унаследовал от дяди его рецепт?
Дассаскай рассмеялся:
– Рецепт? Он довольно-таки прост – яйца, мука, вода и немного гусиного жира, чтобы смазать сковородку, дядя сам много раз рассказывал мне о своих рецептах. Правда, редко им следовал.
– Вот как?
Да, такой уж он был человек. – Дассаскай взял предложенную вождем чашку. – Хотел делать все сам, не терпел конкуренции. Если бы кто-то другой пек блины лучше, он перестал бы ими заниматься. Впрочем, я его не виню, если у тебя что-то получается лучше, чем у других, то с какой стати обучать кого-то премудростям ремесла? За свое место надо держаться.
– Наверное, ты прав, – сказал вождь. – И все же на его месте я бы не умер,
– Но ты же не на его месте, – ответил Дассаскай. – Дядя был совсем другой человек. Уверен, он хотел, чтобы люди и через много лет покачивали головами и говорили: «Да, никто не делает таких оладий, как старина Дондай-гусятник». Люди запоминают такие вещи, а для дяди важно было шагнуть в бессмертие, оставить по себе память, как о каком-нибудь великом поэте. Хотя поэт – это совсем другое. В конце концов, мало кому есть дело до поэзии. Но очень многие любят вкусно поесть. Согласен?
– Понимаю, – совершенно серьезно сказал Темрай. – Знаешь, если следовать твоей логике, вместо того чтобы завоевывать Перимадею, мне бы следовало овладеть искусством кулинара? Тогда, по-твоему, обо мне бы помнили?
Дассаскай зевнул.
– Вполне возможно. Прежде всего, это дело куда более надежное. Не обижайся. Но ведь может так случиться, что тебя запомнят лишь потому, что ты был убит Бардасом Лорданом и Империей. Тоже бессмертие, только не очень приятное. Зато если тебя будут вспоминать за блинчики, то лишь потому, что ни у кого больше таких вкусных не было. – Он вздохнул. – Ты же ведь этого хочешь, правда? Получить бессмертие?
– Не совсем, – ответил Темрай. – Нет, я не скажу, что мне и в голову не приходила такая мысль, конечно, я об этом думал и, кстати, совсем недавно, когда наблюдал за тем, как поднимают бревна. Если бы лет через сто обо мне вспоминали как о человеке, который повернул наш народ к другой жизни, при которой появились наши собственные мастера, инженеры, мне было бы приятно. Но если даже такое и случится, если меня помянут через сто лет добрым словом, я-то ведь этого не услышу. Я буду мертв, а мертвым на все наплевать.
Дассаскай снова зевнул и заморгал.
– Очень здравое отношение к жизни в данных обстоятельствах. Хотелось бы мне знать, думает ли об этом Бардас Лордан. Сейчас он воспринимается людьми как человек, потерявший Перимадею. Думаешь, его это тревожит? Думаешь, он попытается изменить мнение о себе? Или ему все равно?
– Ты уже дважды упомянул о нем, – спокойно заметил Темрай. – Почему?
– Не знаю. – Дассаскай пожал плечами. – Никакой особой причины нет.
Темрай почесал затылок.
– А ты не пытаешься меня подстрекать, а? Или проверить?
– Зачем мне это?
– Трудно сказать. Может быть, тебя интересует, есть ли у меня слабые места, может, ты хочешь узнать, побледнею я или задрожу, когда услышу его имя. Наверное, шпионам важно знать именно такого рода вещи.
– Не совсем. – Дассаскай протянул чашку за добавкой. – Насколько я знаю – мне приходится лишь догадываться, как ты понимаешь, – шпионов интересуют другие вещи, им нужны твердые факты: передвижение войск, диспозиции, планы наземных укреплений, зоны поражения. А то, о чем говоришь ты, сражение выиграть не поможет.