Пробить камень
Шрифт:
Плотников
Наконец однажды во время третьей пары по институту прошелестело всего два слова: «Плотников приехал!» — и это произвело маленькую революцию, все расписание мгновенно полетело в тартарары, к их мастерской подтянулись студенты с других отделений. Хотя в появление режиссера поверить было мудрено, Плотников действительно нагрянул, более того, он только что прилетел из Японии, и по такому эксклюзивному случаю все желающие — несколько сот человек — набились в Большой просмотровый зал на четвертом этаже. Проректор Коломиец чрезвычайно гордился тем, что именно ему удалось уговорить Плотникова набрать режиссерский курс. Сейчас же Плотников совсем не жаждал
Глядя на мастера, Ермилов подумал, что тот выглядит как человек, не спавший несколько суток, но вспомнил, что и летом, на собеседовании, Плотников был такой же. Первые слова Плотников сказал, глядя себе под ноги, похоже было, что под таким количеством глаз, смотревших на него единовременно, он не чувствовал себя комфортно.
— Всех вас наверняка пугали еще на вступительных экзаменах тем, что вы пускаетесь в рискованное предприятие, что лишь единицы смогут выплыть и взобраться на проплывающий мимо лайнер. Но все вы теперь успокоились тем, что по крайней мере на какое-то время обрели устойчивую почву под ногами и весело и с интересом проведете четыре-пять студенческих лет. А напрасно! Уверяю вас, что в этих стенах нет никакого такого особенного студенческого братства и общности, все это, простите, туфта, это годится для МГУ, МАИ, любого иного именитого вуза… Но кино вбирает в себя в значительной степени людей, уже переплавившихся в котлах с эхом «Гаудеамуса», и в то же время это место для тех, кто найдет мужество распрощаться с иллюзиями среднего возраста и вернуться в свои юные годы, потому что иных кино не потерпит…
Уже при первых словах Плотникова тишина наступила совершенная, и он вполне мог обойтись без микрофона.
— И не ждите радушия. Вы не встретите здесь особенной дружбы и привязанности ни своих сверстников, ни педагогов, в лучшем случае — искреннюю ревность. — Он сделал вынужденную паузу, откашлялся и продолжил: — Не ожидайте также особенной помощи от своих преподавателей. Будьте готовы к равнодушию и даже ревности с их стороны. Но, друзья мои, это все не главное! Главное для нас всех — это кино! А если кто-то пришел во ВГИК за компанию, не пугайтесь этой случайности, очень может статься, что именно у вас окажется больше шансов и творческих потенций, чем у ваших приятелей, следовавших сюда намеренно, долго и неуклонно…
«Черт побери, — подумала Кира. — Это же про меня… Натурально про меня!»
И тут она поймала на себе его взгляд. Плотников продолжал говорить, но совершенно отчетливо улыбнулся и подмигнул именно ей, ну надо же!
— Кино — это место для несознательных гениев, для гениев по ошибке. Мы все были наполнены какими-то иллюзиями и пришли в кино единственно затем, чтобы поддерживать их; эти иллюзии не обязательно великие, но они живые, естественные, трепетные, однажды вспыхнув, они существуют уже помимо нашей воли, они пульсируют в нас, как шар, влетающий в бильярдную лузу, яростные, но ограниченные, они хотят вырваться, чтобы заразить еще кого-то, и когда это случается, все инфицируется их движением, и мы понимаем, что прежде жили в морге. И вот эта счастливая ситуация и есть кино…
Ермилов, стоявший возле двери, видел вытянувшиеся лица проректора и профессоров в первом ряду, Ольга Александровна Боровицкая закашлялась, десятки других физиономий, более молодых, побледнели на глазах. Что, черт возьми, несет этот общепризнанный гений?! Ермилов поискал глазами Киру, не нашел, но зато увидел Березкина. Веня улыбался, и, кажется, он тут был один такой.
Кира
…На четыре рекламных гонорара Кира купила облезлый «фольксваген-жук»,
Машину ей привел в порядок Юрец Клементьев, тот самый розовощекий здоровяк, фотографировавший Плотникова, — на все конечности мастер, приложивший руку едва ли не ко всему институтскому транспорту. Кира почти перестала ходить пешком, и Ермилов тоже. Правда, однажды они поспорили (на следующий день он уже не помнил, о чем именно) у Яузских ворот, и, когда он вышел купить ей сигарет, она, не раздумывая, уехала. Ну что ж… Метро «ВДНХ», третий вагон из центра, последняя дверь. Когда он вышел наверх, «жук» уже ждал его.
Иногда она заезжала к Георгию. Он запретил ей появляться на такой приметной машине, она не спрашивала почему, слушала его беспрекословно.
Ермилов — это было одно, он был, конечно, чудный парень, но вот Георгий, дядя Юра… Юрочка…
Веня
В последний четверг ноября в институте заканчивалась вторая пара совмещенных занятий первого курса — режиссерской, актерской и операторской мастерских. Режиссеры-первокурсники уже пару недель репетировали с актерами-первокурсниками драматические отрывки, и сейчас, когда они были почти готовы, операторы-первокурсники снимали последние прогоны на видео. У актеров это должно было заменить зачеты по сценической речи и движению, а в некоторых случаях — по пантомиме. У операторов — зачеты по кинокомпозиции и по технологии видеофильма. У режиссеров тоже были актерские дисциплины в учебном плане, и кое-кто из них принимал участие в собственных постановках.
В перерыве Веня проник в актерскую мастерскую и сразу же завопил:
— Я слышал, Мэдисон грозится в Москву приехать!
— А я не слышал, — заметил Ермилов.
— Так откуда взялось твое прозвище, Антон? — сказал Клементьев, продолжая какой-то разговор. — Автогонками увлекаемся?
— Какое прозвище?
— Шумахер.
Ермилов понял, что сейчас услышит ответ на вопрос, который давно его занимал.
— Это не прозвище, это моя фамилия.
— Как это?!
— Очень просто.
— Да как просто?
— Да так и просто, — пожал плечами Шумахер. — У тебя какая фамилия, Клементьев?
— Клементьев.
— Видишь — Клементьев. Тебя все зовут Клементьев, и фамилия у тебя Клементьев. А у меня фамилия — Шумахер. И зовут меня все — Шумахер. Все то же самое.
— Издеваешься?!
— Остынь, — посоветовала Кира.
— Да нет уж, пусть объяснит!
— Да что тут объяснять? — удивился Шумахер. — Почему я Шумахер? А почему у тебя пять пальцев, а не шесть?
— Вообще-то шесть тоже бывает, — заметил Веня. — Неужели ты действительно Шумахер? Я думал, кличка.
— Вам паспорт показать, чтоб отстали? — Антон достал корочку. — Вот, пожалуйста. Убедились?
— Это студенческий, а не паспорт, — проворчал Клементьев.
А Кира просто ободряюще кивнула Антону, мол, что ж поделаешь, Шумахер так Шумахер, надо с этим как-то жить.
— Да у нас полдеревни Шумахеров!
— А как деревня называется?
— Шумиха.
— Это где?
— Это в Мордовии.