Проблема личности в философии классического анархизма
Шрифт:
Свое учение о свободном договоре как основе гармоничного общества, Прудон сознательно противопоставляет учению о договоре Ж.Ж.Руссо. Во многом Прудон и Руссо сходны между собой: оба представляют философскую парадигму Просвещения, оба – крайние рационалисты; много сходного и в их патриархальной ностальгии по прошлому, и в попытках создать «социальную науку», и в поисках ее универсальных «идей» и принципов, и в эстетических и педагогических воззрениях. И все же общая направленность их социальных взглядов противоположна, что особенно заметно в их учениях о договоре. Сам Прудон вполне отчетливо сознавал это. По его мнению, Руссо лишь преобразовал тиранию «и сделал почтенной, выведя ее из народа» (цит. по 89; 24). «Руссо был оракулом якобинских революционеров 1793, и Робеспьер, государственник, друг попов, восстановитель верховного существа, палач анархистов, был его прямой потомок» (цит. по 89; 25). Договор по Руссо означает всеобщий отказ личностей от
Подобно Герцену и русским народникам, Прудон в своих построениях опирается на общину, на общинное самоуправление, противопоставляя союз вольных общин и ассоциаций деспотизму государства. Его кредо: децентрализация, федерация, самоуправление. Суверенные субъекты: личности, общины, местности [90] – взаимно заключают договор, согласовывают свои действия, исходя из своих интересов и сохраняя во всей полноте самоуправление и независимость, так что объем полномочий, передаваемых ими через своих делегатов «наверх» незначителен и убывает, а не возрастает, как у Руссо, с каждой более высокой ступенью.
[90]
«Если политическое право прирождено человеку и гражданину, следовательно, если подача голоса должна быть непосредственной, то право это тем более присуще каждой группе граждан, каждой корпорации, общине, городу, все они также должны обладать непосредственным правом избрания» (319; 263).
Можно сказать, что Франция буквально выстрадала прудоновские идеи федерализма и свободного договора – ибо на протяжении почти столетия: от Руссо и Робеспьера до Парижской Коммуны, борьба государственного централизма против местного самоуправления была одним из важнейших (если не важнейшим) фактором революционного процесса. Чиновничество, бюрократия – республиканская, императорская, королевская тяжелым бременем давила местные вольности, диктовала из центра свою волю и навязывала свою власть бунтующим провинциям. До Прудона революционное движение во Франции было пронизано духом централизма, подобно тому, как социалистическое движение было пронизано духом государственничества, а после Прудона возникло новое, либертарное, анархически-федералистское революционное и социалистическое движение: на смену революционному деспотизму Робеспьера и Бабефа пришел революционный анархизм парижских коммунаров. И, если во времена Великой Революции, якобинские комиссары огнем и мечом навязывали провинциям «благодетельные» декреты Конвента, то в 1871 году Парижская Коммуна, воодушевленная идеями Прудона (трудовая индивидуальная и коллективная собственность, ликвидация постоянной армии и чиновничества, коммунальное самоуправление и федерализм), а не государственническим «революционным» централизмом якобинцев, бланкистов и луиблановцев, – провозгласила децентрализацию страны и автономию коммун; революционный Париж добровольно отказывался от своих былых «столичных», централистских притязаний.
Итак, федерализм и свободный договор понимается Прудоном как непосредственное воплощение закона взаимности, принципа равновесия и идеи Справедливости в политической сфере. Но взаимность между личностями и коллективами предлагается Прудоном не только, как политическая, но и как экономическая идея: «В самом деле, что такое взаимность? – формула справедливости, …по которой все члены общества, какого бы ни были они звания и состояния, будь то сословия или личности, общины или семейства… – все они обещают и обеспечивают друг другу услугу за услугу, кредит за кредит, залог за залог, доверие за доверие, ценность за ценность, истину за истину, свободу за свободу» (319; 185-186).
По мнению мыслителя, интересы личности и общества не должны подавлять друг друга или осуществляться одни в ущерб другим, ибо: «общество должно рассматривать не как иерархию должностей и способностей, а как систему равновесия свободных сил, где всем гарантированы одинаковые права, с условием нести одинаковые обязанности, равные выгоды за равные услуги. Следовательно, эта система существенно основана на равенстве и свободе, она исключает всякое пристрастие к богатству, рангам и классам» (319; 82). Развивая свое учение о «мютюэлизме» (взаимности), Прудон, подобно Годвину, исходил из того, «что человек, во-первых, свободен, во-вторых, что он способен к познанию добра и зла; другими словами, что он по самой сущности своей способен к справедливости» (319; 77).
Итак, прудоновская идея взаимности сочетает
[91]
Прудон, выступая за федерализм, однако высказывается против федеративных государств, критикует Швейцарию и США за то, что там федерализм носит половинчатый и чисто политический, поверхностный характер, без экономической организации взаимности, и вмонтирован в государственническую систему; впоследствии эту критику федерализма в рамках государства разовьет М.А.Бакунин; особенно в своей работе «Бернские медведи и петербургский медведь».
Завершая обзор высказываний Прудона о проблеме личности, надо упомянуть еще о его взглядах на воспитание личности. Рассматривая существующую систему образования и демагогические призывы буржуазных либералов – ввести «всеобщее и обязательное» образование, Прудон замечает, что «пока воспитание остается порученным государству, называть его даровым – надувательство, а делать обязательным – несправедливое насилие» (цит. по 89; 94). Прудон убедительно показывает, что существующие школы, основанные на иерархическом принципе, отрывающие науку от производства, воспитывающие покорных рабов буржуазного общества и государства, не выдерживают никакой критики. Пока учащиеся не обеспечены экономически, не уравнены в реальных правах, – говорить об «образовании» бессмысленно. В своих произведениях Прудон развивает (вслед за Ш.Фурье) учение об «интегральном воспитании», преодолевшем схоластику, сочетающем науку и производство, гуманитарное и техническое, общее и специальное образование, ведущее к появлению гармоничных и всесторонне развитых личностей, овладевших несколькими специальностями, равных в социальных возможностях.
Подводя итоги рассмотрению проблемы личности в сочинениях П.Ж.Прудона, мы можем сделать следующие выводы.
Проблема личности отнюдь не занимает в учении Прудона центрального места. В своих исходных аксиологических посылках, логике рассуждения и выводах по этой проблеме Прудон во многом напоминает В.Годвина (у обоих мыслителей ключевым понятием философии является Справедливость, оба мыслят в традициях просветительского рационализма, оба подходят к социальной реальности с моральных позиций), но отличается от него большей конкретностью, приближенностью к жизни и придает личности несколько большее значение, чем английский анархист. Для Прудона в целом характерна переоценка рационального начала в личности, преувеличение социальной детерминированности личности и недооценка ее уникальности и неповторимости.
Личность занимает в мировоззрении Прудона не главное место (как у Штирнера), но и не совсем подчиненное. Она трактуется Прудоном, как по преимуществу интеллектуальный и нравственный феномен, тогда как иррациональное и особенное в личности (воля, эстетическая способность, эмоции) явно недооцениваются. Над свободой, над личностью, над обществом в учении Прудона царит абсолют Справедливости. Личность у Прудона не суверенна, но автономна, она имеет свою ценность, она выше государства, равна другим личностям и (теоретически) равна различным общностям и обществу в целом (хотя уступает им по силе и мощи), имеет свою сферу и свое значение; но она – ниже безличного и вечного абсолюта Справедливости, она – слуга, воплощение, проводник воли этого абсолюта. По отношению к Справедливости личности отводится лишь роль служения и познания этой Справедливости.
Субъектом исторического процесса, понимаемого фаталистически, по Прудону, выступает человечество, общество; тогда как личности отводится функция агента этого процесса: вторичного, пассивно-механического и нетворческого. Мы можем отрицательно оценить как учение Прудона о соотношении личности и Справедливости, так и место, уделяемое Прудоном личности в его историософских построениях.
Наряду с этим, в разработке проблемы личности, на наш взгляд, Прудон достиг и значительных успехов. К числу достоинств его учения можно, безусловно, отнести: