Проблема с Джейн
Шрифт:
Через три дня ночью, после двухчасовых поцелуев и ласк, он овладел ею. Однако, увидев выражение ее лица, тут же решил не продолжать.
Берлин ей понравился. Эрик жил в западной части, возле Савиньи-Пляц, но хорошо знал всевозможные бары и авангардистские клубы в районе Митте, больше всего полюбившемся Джейн. Теперь он являлся частью Восточного Берлина и походил на гигантскую стройку со множеством развалин, пустырей, котлованов и подъемных кранов прямо вокруг того места, где когда-то стояла стена. Три недели спустя она вернулась в Берлин на рождественские каникулы. А на следующий день они вылетели в Прагу и через полчаса уже были там. Эрик забронировал номер в центре города, в гостинице «Париж» — архитектурном памятнике Нового искусства. Всё здесь было как-то не так: крошечный номер; еда,
Джош был прав: в конце концов она влюбилась в Прагу. Этот город не мог не нравиться. И не только потому, что он был такой красивый и словно созданный для праздно шатающихся влюбленных. Его влажный, пропитанный меланхолией воздух постепенно настолько глубоко проникал в душу, что вызывал почти наркотическое ощущение блаженства.
— Ты когда-нибудь баловалась наркотиками? — спросил Эрик.
Они стояли на Карловом мосту и, облокотившись на перила, нависавшие над рекой, смотрели на черную воду Влтавы, на волнах которой покачивались уснувшие чайки. По другую сторону реки, над холмом Мала Страна, возвышался огромный замок, весь светящийся сине-розово-желтыми пастельными тонами и напоминающий скорее дворец Дамы Тартинки[9], чем плод воображения Кафки.
— В общем-то они на меня не действуют. Мои однокурсницы даже проверяли, хорошо ли я вдыхаю: никак не могли в это поверить. Даже не знаю, какая мне нужна доза.
— Кокаина?
Она засмеялась и пожала плечами.
— Марихуаны или гашиша. Впрочем, о чем речь?
Она задрожала. Эрик обнял ее и прислонил к ее лицу свою горячую щеку. Он, как и длинноногие чешки, умудрявшиеся носить мини-юбки в пятнадцатиградусный мороз, каким-то таинственным образом умел поддерживать тепло внутри себя. Джейн замолчала, изумленная тем, что этот мужчина, с которым она познакомилась три месяца назад, стоит теперь, как на почтовой открытке, рядом с ней, в центре Европы, и что он, этот мужчина, существует в действительности.
В Праге они снова занимались любовью. Страстно, осторожно и нежно, но, в отличие от первого раза, почти застенчиво и сдержанно. И знали почему.
— Обещай мне, — попросила Джейн, глядя Эрику прямо в глаза, когда он овладел ею ночью, после приезда в Прагу: — Больше никогда! В следующий раз…
— Мы оставим его, обещаю.
Уже минут десять Джейн грызла ноготь. Она чувствовала тяжесть в груди, и ее подташнивало. Прага, Берлин, а до того — белая палата на пятом этаже в Медицинском центре Девэйна. Она глубоко вздохнула и содрогнулась, словно собака, отряхивающаяся после купания. Во что бы то ни стало ей необходимо выяснить, кто посмел манипулировать ее памятью.
Кто? Нет, только не Эрик, она была в этом уверена. И не потому, что он не знач о ее связи с Бронзино. Эрик никогда не смог бы написать роман, рассказывающий о их жизни — это не в его стиле.
Все, казалось, указывало на Бронзино — единственного свидетеля сцены в его кабинете. А остальное он легко мог узнать от общих знакомых. Джейн ни для кого не делала тайны ни из своего романтического знакомства с Эриком, ни из своей поездки в Прагу.
Она была возмущена тем, как Бронзино преподнес ее самые мучительные и самые сокровенные переживания. Рассказ об аборте — совершенно банальный — только лишний раз свидетельствовал о его бесчувственности. Ни на секунду
Джейн собрала прочитанные листы. Ей вдруг захотелось их сжечь. Она резко встала, выдвинула ящик, поискала там спички, но не нашла. Ну и ладно, она все равно боялась огня.
Джейн положила листы на стол и набрала номер Центра. Снова сработал автоответчик. Стоит ли ей туда идти в такой проливной дождь, да еще не будучи уверенной, что Бронзино там? Сейчас три часа, значит, в Сиэтле полдень. Эллисон наверняка позвонит во время обеда — лучше дождаться ее звонка.
Джейн выпила стакан воды и снова принялась за чтение.
2
Пригородный парижский электропоезд прибыл на вокзал как раз в тот момент, когда Джейн вышла на перрон. Ей повезло: в такой ранний час она могла прождать его очень долго. Через двадцать минут она уже подъезжала к аэропорту Орли. У нее еще оставалось время. Хотя кто его знает: боги, с такой скоростью приславшие ей электричку, могли своим мощным дыханием подтолкнуть и самолет. Она побежала в туалет и, вернувшись, встала у выхода для пассажиров международных рейсов.
Было около семи утра. Несмотря на прозвучавшие сообщения о посадке, в аэропорту царило спокойствие, будто в провинциальном городке. Люди прибывали друг за другом и пристраивались к Джейн. Все были хорошо причесаны, мужчины — гладко выбриты. Одни зевали, другие не сводили с двери полных ожидания глаз, третьи, прислонившись к стене, читали газеты. Соблазнительный запах свежемолотого кофе и горячих круассанов приятно щекотал ноздри. Кафе только что открылось. Джейн хотела привезти Эрику свежие круассаны, но булочная на углу ее улицы была еще закрыта. Здесь же они будут в два раза дороже и, конечно, не такими вкусными. Двери у выхода для пассажиров, прибывших международным рейсом, открылись. Все подняли головы. Вышли несколько человек. Автоматические двери, закрывшись, снова раздвинулись. Сердце Джейн сильно забилось. Она попыталась заглянуть за дверь. Но увидела лишь толпу людей.
— Вы прилетели из Нью-Йорка? — спросила она у выходящего мужчины.
— Нет, из Бостона.
Джейн посмотрела на часы. Двадцать пять минут восьмого, а самолет, на котором должен был прилететь Эрик, еще не приземлился. Трое ребятишек с криком «папа» бросились к мужчине, присевшему на корточки и распростершему им свои объятья. Дети были одеты на французский манер: белые блузочки с круглыми воротничками, на которых вышиты вишенки, платья без рукавов, вельветовые брючки. Красивая женщина, высокая и стройная, шла за ними, держа на одной руке три детских пальтишка, а другой прижимая к груди младенца. «Здравствуйте, здравствуйте», — сказал отец, ущипнул за щеку насупившегося малыша, а затем быстро поцеловал жену в губы. «Хорошо долетели?» Джейн улыбнулась. Образцовая мелкобуржуазная французская семья.
— Ваш кофе, мадам.
Официант в белом переднике остановился перед ней, держа на подносе бумажный стаканчик, из которого исходил душистый аромат кофе.
— Спасибо, — сказала Джейн улыбаясь, — но, к сожалению, это не мой.
— Это от вашего друга. Он оплатил.
— Эрик? — она быстро повернулась в сторону кафе, но никого не увидела. — Где он?
— Пошел в туалет. Сказал, что скоро к вам подойдет.
Джейн взяла стаканчик, и официант ушел. Почему Эрик пошел в туалет, даже не подойдя к ней, чтобы поцеловать, разве он не догадывался, что она умирала от желания его увидеть? Возможно, у него разболелся живот? Или же, увидев, как она с заспанным лицом стоит у стены, он решил удивить ее? Да, это было в стиле Эрика. Он был таким предупредительным. Она улыбнулась, продолжая пить маленькими глоточками изумительный кофе, крепкий, горячий, в меру сладкий. А может, он пошел побриться, чтобы кожа у него стала нежной и свежей? Еще несколько минут — и он окажется в ее объятиях. Эрик… его тело, плечи, кожа, запах. Настоящий. Легкая дрожь пробежала у нее по спине.