Проблема Спинозы
Шрифт:
— Твои наблюдения точны, Бенто, хотя, если бы мы разговаривали всего месяц назад, я бы не был таким жизнерадостным. Но совсем недавно ко мне пришло решение. Я решил эмигрировать! По крайней мере двадцать пять еврейских семей, которые согласны с моим представлением о том, как надо быть евреем, через три недели поплывут вместе со мной в Новый Свет, на голландский остров Кюрасао, где мы собираемся основать собственную синагогу и создать наш собственный способ религиозной жизни. Вчера я навещал две семьи в Гааге, которые покинули конгрегацию рабби Абоаба два года назад,
— Кюрасао? Но это же на другом краю света!
— Поверь мне, Бенто, хотя я полон надежд на наше будущее в Новом Свете, меня тоже ужасно печалит мысль о том, что ты и я можем никогда больше не встретиться. Вчера на трекскойте я грезил — и не в первый раз, — что ты приедешь навестить нас в Новом Свете, а потом решишь остаться с нами как наш мудрец и ученый. Однако я понимаю, что это — мечта. Твой кашель и застой в груди говорят мне, что ты не осилишь такое путешествие, а твое довольство своей жизнью — что ты на него и не пойдешь.
Бенто встал и начал кружить по комнате.
— Я так огорчен, что даже сидеть не могу! Пусть наши встречи очень редки, но твое присутствие в моей жизни мне необходимо как воздух. Мысль о том, что мы распростимся навсегда, — это такой удар, такая потеря — у меня нет слов, чтобы выразить это! И в то же время любовь к тебе поднимает иные вопросы. А опасности? И как вы будете жить? Разве на Кюрасао до сих пор нет синагоги и евреев? Как они примут вас?
— Опасность всегда бывает там, где есть евреи. Нас всегда притесняли — если не христиане или мусульмане, то наши собственные старейшины. Амстердам — единственное место во всем Старом Свете, которое дает нам некоторую степень свободы, но многие уже предвидят ее конец. Множество врагов набирает силу: война с Англией окончена, но, скорее всего, мир установился лишь ненадолго; Людовик XIV угрожает нам, а наше собственное либеральное правительство не сможет долго противостоять голландским оранжистам [116] , которые хотят установления монархии. Неужели ты не разделяешь эти опасения, Бенто?
116
Монархисты, сторонники принцев Оранских.
— Разделяю, конечно! И до такой степени, что отложил работу над «Этикой» и теперь пишу книгу о своих богословских и политических взглядах. Религиозные авторитеты имеют влияние на правительства и теперь настолько сильно вмешиваются в политику, что их необходимо остановить. Мы должны держать религию и политику отдельно друг от друга.
— Расскажи мне побольше о своей новой книге, Бенто.
— Б`oьшая ее часть — это старые задумки. Помнишь критику Библии, которую я излагал тебе и Якобу?
— Каждое слово.
— Теперь я излагаю ее на бумаге и включу в текст все эти аргументы и еще намного более — столько, чтобы любой разумный человек начал сомневаться в божественных источниках Писания и в конечном счете пришел к пониманию,
— Так, значит, ты собираешься опубликовать те самые идеи, которые навлекли на тебя херем?
— Давай обсудим это позже. А сейчас, Франку, вернемся к твоим планам. Это важнее.
— Мы все вернее приходим к убеждению, что наша единственная надежда — Новый Свет. Один из наших — купец — уже побывал там и выбрал землю, которую мы выкупили у голландской Вест-Индской компании. И — да, ты прав, там уже есть устоявшаяся еврейская община. Но мы будем жить на противоположном берегу острова, на собственной земле, станем учиться фермерствовать и создадим другой тип еврейской общины.
— А твоя семья? Как они воспринимают этот переезд?
— Моя жена Сара согласна ехать, но только при определенных условиях.
— Условия? С каких это пор еврейская жена может диктовать условия?! И что это за условия?
— Сара — сильная женщина. Она согласна ехать, только если я соглашусь воспринимать всерьез ее мнение о том, как изменить взгляды иудаизма в отношении женщин.
— Что я слышу — не могу поверить! «Отношение к женщинам?» В жизни не слышал подобной чепухи!
— Она просила меня обсудить с тобой как раз эту тему.
— Ты разговаривал с ней обо мне? Я думал, тебе приходится держать в секрете наше общение даже от нее.
— Она изменилась. Мы оба изменились. У нас нет секретов друг от друга. Можно, я процитирую тебе ее слова?
Бенто с опаской кивнул.
Франку прокашлялся и заговорил тоном выше:
— Господин Спиноза, согласны ли вы, что это справедливо — что с женщинами во всех отношениях обращаются как с низшими созданиями? В синагоге мы должны сидеть отдельно от мужчин и на худших местах, и…
— Сара, — перебил Бенто, немедленно включаясь в игру. — Конечно же, вы женщины, и ваши похотливые взгляды должны быть отделены от нас! Разве хорошо отвлекать мужчин от Бога?
— Я точно знаю, что она ответит, — заявил Франку и, подражая жене, продолжал: — Вы имеете в виду, что мужчины подобны скотам в постоянной охоте и их сбивает с рациональной мысли одно только присутствие женщины — той самой женщины, с которой они спят бок о бок каждую ночь? И одно только зрелище наших лиц отвлекает их любовь от Бога? Можете вы себе представить, каково это для нас?
— О, глупая женщина, конечно, вас надо убирать с наших глаз долой! Присутствие ваших соблазнительных очей, ваши трепещущие веера и легкомысленные реплики препятствуют религиозным размышлениям.
— Значит, если мужчины слабы и не могут сохранять сосредоточенность, это вина женщины, а не их собственная? Мой муж рассказывал мне, что вы говорили, будто не существует ничего хорошего или плохого — только наши аффекты наделяют вещи этими качествами. Разве не так?
Бенто неохотно кивнул.
— Так, может быть, это аффекты мужчины нуждаются в наставлении? Может быть, мужчинам следует носить конские шоры, вместо того чтобы требовать, чтобы женщины прикрывались вуалью? Я ясно выражаюсь или мне продолжить?