Проблемы международной пролетарской революции. Коммунистический Интернационал
Шрифт:
Ничего подобного предшествующая история не завещала германскому рабочему классу. Ему приходится не только бороться за власть, но и в процессе этой борьбы создавать ее организации и воспитывать ее будущих вождей. Правда, в условиях революционной эпохи эта воспитательная работа совершается с лихорадочной быстротой, но требуется все же время, чтобы ее произвести. При отсутствии централизованной революционной партии с общепризнанным в рабочих массах авторитетом боевого руководства, при отсутствии в отдельных центрах и районах пролетарского движения испытанных на деле, проверенных на опыте, руководящих боевых ячеек и вождей, – вырвавшееся на улицы движение пролетариата по необходимости должно было принять перемежающийся, хаотический, ползучий характер. Эти вспыхивающие стачки, восстания и бои представляют собой единственно доступную в данный момент форму открытой мобилизации сил германского пролетариата, освобожденного от гнета старой партии, и вместе с тем единственный, в данных условиях, способ воспитания новых вождей и строительства новой партии. Совершенно очевидно, что этот путь вызывает огромное напряжение сил и требует неисчислимых жертв. Но выбирать не приходится. Это единственный путь, по которому может развиться до полной победы классовое восстание германского пролетариата.
После Красного Воскресенья 9 января 1905 года, когда рабочие Петрограда, а за ними постепенно
В том, что происходит сейчас в Германии, есть некоторая аналогия с только что указанным периодом первой русской революции. Но, разумеется, германское революционное движение развивается на несравненно более высоких и могущественных основах. Если старая официальная партия потерпела полное банкротство и превратилась в орудие реакции, то это, разумеется, не значит, что бесследно пропала выполненная ею в предшествующую эпоху работа. Политический и культурный уровень немецких рабочих, их организационные навыки и способности очень высоки. Десятки и сотни тысяч рабочих вождей, которые были всосаны политическими и профессиональными организациями в прошлую эпоху и как будто были ассимилированы ими, на самом деле только терпели до поры до времени их гнет над своим революционным сознанием. Теперь в процессе открытых частичных столкновений, в испытаниях этой революционной мобилизации, в суровом опыте этой ползучей революции пробуждаются и выпрямляются десятки тысяч временно ослепленных, обманутых и терроризованных рабочих вождей. Рабочий класс снова находит их, как они находят свое место в новой борьбе рабочего класса. Если историческое назначение независимой партии Каутского-Гаазе состоит в том, чтобы вносить колебание в ряды правительственной партии и давать убежище ее испуганным, отчаявшимся или возмутившимся элементам, то, с другой стороны, бурное движение, в котором такую героическую роль играют наши собратья-спартаковцы, одним из последствий своих имеет непрерывное разрушение слева партии независимцев, из которой вовлекаются в коммунистическое движение лучшие, наиболее самоотверженные элементы.
Трудности, частичные поражения и великие жертвы германского пролетариата не должны ни на минуту обескураживать нас. История не предоставляет пролетариату путей выбора. Упорная, не затихающая, снова и снова вспыхивающая ползучая революция явно близка к тому критическому моменту, когда, собрав все свои предварительно мобилизованные и воспитанные для боя силы, она нанесет классовому врагу последний смертельный удар.
«Правда» N 85, 23 апреля 1919 г.
Л. Троцкий. О ПОЛИТИКЕ K. A. P. D. [116]
116
KAPD (Kommunistische Arbeiter Partei Deutschlands) – Коммунистическая Рабочая Партия Германии, возникла в 1919 г. в результате разногласий, обнаружившихся в рядах германской компартии по вопросу об отношении к парламенту и профсоюзам. На гейдельбергском партейтаге в 1919 г. небольшая группа противников участия в парламенте и профсоюзах заявила о своем выходе из компартии и намерении организовать самостоятельную коммунистическую рабочую партию. Во главе новообразованной партии стал Герман Гортер. Долгое время вся деятельность КРПГ сводилась к систематической травле коммунистов и обвинению их в оппортунизме и нереволюционности. Никакой более или менее прочной опоры в рабочих массах партия никогда не имела. К ней временно примкнула только часть пролетариата, недовольная слишком медленным темпом роста революции. Постоянные разногласия и расколы в рядах КРПГ лишили ее всякого серьезного значения в политической жизни германского пролетариата. В настоящее время партия прекратила свое существование.
(Речь, произнесенная на заседании Исполкома Коминтерна 24 ноября 1920 года)
Программной речи, как сказал тов. Зиновьев, я не могу произнести экспромтом – мне придется ограничиться критическими замечаниями на ту программную речь, которую тов. Гортер [117] произнес здесь в виде назидания Коммунистическому Интернационалу. Начну с нескольких предварительных замечаний. Тов. Гортер не просто формулировал свою особую тенденцию, – он обличал и просвещал нас, пасынков Восточной Европы, якобы от имени Западной Европы. Я, к сожалению, не видал мандата тов. Гортера и не знаю точно, действительно ли он послан Западной Европой, чтобы прочесть нам свою назидательную лекцию. Но насколько я могу судить, речь тов. Гортера является не чем иным, как повторением той критики, тех обличений и тех формулировок, которые делались им не раз в противовес программным и тактическим основам III Интернационала, которые, как известно, формулируются нами – восточными социалистами – не изолированно, а совместно с нашими многочисленными и все растущими западно-европейскими друзьями и единомышленниками. С другой стороны, мы не можем не помнить, что т. Гортер говорит от имени очень небольшой и мало влиятельной группы в рабочем движении Западной Европы. Вот что, во избежание недоразумений, должно быть установлено прежде всего.
117
Гортер – литератор, старый марксист, видный работник левого крыла голландской социал-демократии. Во время войны занял интернационалистическую позицию. Выпустил известную брошюру: «II Интернационал, мировая война и социал-демократия», где резко критикует социал-демократических вождей, выясняет причины краха II Интернационала и призывает к созданию революционного III Интернационала. Однако, уже тогда и в лучших его произведениях формализм и доктринерство были налицо и предопределили его отход в сторону мелкобуржуазного литераторского сектантства. В 1919 г. он примыкает к Коминтерну и участвует в работах его конгрессов. Но затем начинает «леветь», отрицает необходимость участия коммунистов в работе профсоюзов и парламента, проявляет недоверие к движению масс и т. д. В 1920 г. переходит в ряды германской коммунистической рабочей партии и вскоре становится одним из ее лидеров. С тех пор значение Гортера в рабочем движении сходит на нет.
Если бы я захотел уподобиться тов. Гортеру и производить оценку революционно-политических взглядов по культурно-национальным
118
Выступление Зиновьева на партейтаге в Галле. – В октябре 1920 г. в г. Галле состоялся съезд германской независимой социал-демократической партии, посвященный вопросу о присоединении к III Интернационалу. С большой речью, длившейся 4 1/2 часа, выступил тов. Зиновьев. В своей речи Зиновьев разобрал вопросы о взаимоотношениях пролетариата и крестьянства, о диктатуре пролетариата и советской системе, о терроре, о национально-революционном движении на Востоке, подверг резкой критике деятельность Амстердамского Интернационала профсоюзов и коснулся 21 условия приема в Коминтерн. В противоположность правому крылу съезда, старавшемуся ограничить работу съезда одними организационными вопросами и вопросом о 21 условии Коминтерна, тов. Зиновьев перенес спор в принципиальную плоскость, выдвинув дилемму: революция или реформизм.
На съезде одержало победу левое крыло, присоединившееся к Коминтерну. В декабре 1920 г. 300 тысяч левых независимцев объединились с компартией Германии.
После этого выступления тов. Зиновьев, приехавший в Германию с официального разрешения германского правительства, был по приказанию министра внутренних дел, соц.-дем. Зеверинга, подвергнут домашнему аресту, а затем выслан из Германии.
Тов. Гортер обвинял нас в том, что мы слишком русские. Конечно, никому не дано перепрыгнуть через себя. Но мы все же думаем, что он слишком географически подходит к вопросу и политически слишком сближается при этом с оппортунистами и желтыми социалистами, когда говорит нам: «если бы китайцы захотели предписывать вам, русским, методы и формы борьбы, вы, вероятно, сказали бы им, что их предложения звучат слишком по-китайски и не могут иметь для вас обязательной силы». Здесь тов. Гортер впадает в чрезвычайную национальную ограниченность – только с другого конца. С нашей точки зрения, мировое хозяйство есть некоторое органическое целое, на почве которого развивается мировая революция пролетариата, и Коммунистический Интернационал ориентируется по всему мировому хозяйственному комплексу, анализируя его научными методами марксизма и пользуясь всем опытом прошлой борьбы. Это, разумеется, не исключает, а предполагает особенности развития отдельных стран, особенности отдельных моментов и пр. Но эти особенности, чтобы их правильно оценить, надо рассматривать в международной связи. Тов. Гортер этого не делает, и отсюда его жестокие ошибки.
Так, когда он утверждает, что пролетариат в Англии стоит одиноко, тогда как в России он ведет за собой крестьянские массы, то в таком голом виде это обобщение односторонне и потому неправильно. Английский пролетариат далеко не так изолирован, ведь Англия – мировое государство. Великобританская промышленность и положение английского капитала всецело зависят от колоний, а следовательно, и борьба английского пролетариата зависит от борьбы колониальных народных масс. Задача английского пролетариата в его борьбе против английского капитала требует ориентировки также и по линии интересов и настроений индусского крестьянства. Английские пролетарии не смогут победить окончательно, пока не восстанет народ в Индостане, и пока английский пролетариат не даст этому восстанию цель и программу; а в Индостане нельзя победить без помощи и руководства английского пролетариата. Вот вам революционное сотрудничество пролетариата и крестьянства в пределах Великобританской империи.
Мы, русские, находимся – как в социальном, так и в географическом отношении – на грани между странами, у которых есть колонии, и странами, которые сами представляют колонии. Мы являлись колонией в том смысле, что самые большие фабрики Петрограда, Москвы и Юга мы получали готовыми из рук европейского и американского финансового капитала, который увозил к себе прибыль. Тот факт, что русский промышленный капиталист являлся только третьестепенным агентом мирового финансового капитала, сразу придавал борьбе русского пролетариата интернациональный революционный характер. Русские рабочие видели перед собою, с одной стороны, объединенный денежный капитал России, Франции, Бельгии и пр., а с другой, – отсталые крестьянские массы, опутанные полукрепостническими земельными отношениями. Мы имели, таким образом, у себя одновременно и Лондон и Индию. Это, при всей нашей отсталости, сблизило нас с европейскими и мировыми задачами в их наиболее развернутом историческом виде.
К нашему пониманию вопросов революционной борьбы мы пришли, однако, не на одной лишь нашей национальной почве. Ведь почти с первых наших шагов мы получили в руки учение Маркса, насыщенное всем опытом последних десятилетий мировой пролетарской борьбы, и условия нашей собственной борьбы мы анализировали при помощи марксистского метода. Для того, чтобы хоть отчасти снять ответственность за нашу русскую закоснелость, я позволю себе напомнить, что многие из нас были в течение ряда лет участниками западно-европейского рабочего движения. Большинство из вождей Российской Коммунистической партии жило и боролось в Германии, Австрии, Франции, Англии, Америке, работая там рука об руку с лучшими пролетарскими борцами. Разобраться в наших русских условиях и связать их с ходом мировой революции помогла нам не какая-либо самобытная русская теория, а теория марксизма и тот факт, что целым поколениям русских революционных борцов приходилось проходить через западно-европейскую революционную школу. К этому я позволю себе только прибавить, что когда Маркс и Энгельс формулировали «Манифест Коммунистической партии», они также принадлежали к самой отсталой в промышленном отношении стране Европы. Но вооруженные ими же созданным методом, они опирались для оценки немецких условий на анализ опыта французских революций и английского капитализма.