Проблемы с Эмили
Шрифт:
— Вы ничем не можете помочь.
— Послушайте, — раздраженно сказал Конвей, — вы еще даже не пытались воспользоваться всеми возможностями больницы. Независимо от того, что вы пытаетесь сделать для своего пациента, первым шагом должно быть тщательное обследование — иммобилизация, затем рентген, биопсия и многое другое. Это дало бы вам ценные физиологические данные, на основе которых можно было бы работать…
— Проще говоря, — перебил его Арретапек, — вы говорите, что для того, чтобы понять сложный организм или механизм, нужно сначала разложить его на составные части, чтобы их можно было понять по отдельности. Моя раса не верит, что объект должен быть уничтожен — даже частично — прежде, чем его можно
Кипя от злости, Конвей ушел.
Его первым порывом было ворваться в кабинет О'Мары и сказать главному психологу, чтобы он нашел кого-нибудь другого для выполнения поручений ВУХГ. Но О'Мара сказал ему, что его нынешнее задание очень важное, и О'Мара мог бы сказать что-нибудь недоброе, если бы подумал, что Конвей вмешивается просто от досады, потому что его любопытство не было удовлетворено или его гордость была задета. Было много врачей — в частности, ассистентов диагностов, — которым не разрешалось прикасаться к пациентам своего начальника, или Конвея просто возмущало, что такой человек, как Арретапек, был его начальником?..
Если Конвей отправится к О'Маре в своем нынешнем настроении, существует реальная опасность того, что психолог решит, что он по темпераменту не подходит для своей должности. Не говоря уже о престиже, связанном с должностью в Главном управлении сектора. Работа, выполняемая там, была стимулирующей и во многом стоящей. Если О'Мара решит, что он не в состоянии оставаться здесь, и отправит его в какой-нибудь планетарный госпиталь, это станет величайшей трагедией в жизни Конвея.
Но если он не мог пойти к О'Маре, то куда он мог пойти? Получив отказ от одной работы и не найдя другой, Конвей оказался в безвыходном положении. Несколько минут он стоял на пересечении коридоров, размышляя, в то время как существа, представляющие собой срез всех разумных рас галактики, волнами проносились мимо него, и вдруг до него дошло. Было что-то, что он мог сделать, что-то, что он сделал бы в любом случае, если бы все не происходило в такой спешке.
В больничной библиотеке имелось несколько изданий о доисторических периодах Земли, как в виде магнитофонных лент, так и в виде старомодных и более громоздких книг. Конвей разложил их на столе для чтения и приготовился таким окольным путем удовлетворить свое профессиональное любопытство к пациенту.
Время пролетело очень быстро.
Конвей сразу же обнаружил, что динозавр — это просто общий термин, применяемый к гигантским рептилиям. Пациент, за исключением более крупного размера и увеличения костной ткани на кончике хвоста, по внешним физическим характеристикам был идентичен бронтозавру, который жил в болотах юрского периода. Он также был травоядным, но, в отличие от их пациента, не имел средств защиты от плотоядных рептилий того времени. Также было доступно удивительное количество физиологических данных, которые Конвей жадно впитывал.
Позвоночный столб состоял из огромных позвонков, и все они, за исключением хвостового, были полыми — такая экономия костного материала позволяла сохранять относительно низкую массу тела по сравнению с его огромными размерами. Это был яйцекладущий вид. Голова была маленькой, а объем мозга — одним из самых маленьких среди позвоночных. Но в дополнение к этому мозгу в области крестцовых позвонков находился хорошо развитый нервный узел, который был в несколько раз больше, чем сам мозг. Считалось, что бронтозавры росли медленно, а их огромные размеры объяснялись тем фактом, что они могли прожить двести и более лет.
Их единственной защитой от современных соперников было забираться в воду и оставаться в ней — они могли пастись под водой и, по-видимому, им требовался лишь короткий глоток воздуха.
Один авторитетный ученый заявил, что эти ящеры были самой большой ошибкой природы. И все же, по словам другого, они процветали в течение трех геологических периодов — триасового, юрского и мелового, — которые длились в общей сложности 140 миллионов лет, что действительно очень долго для “ошибки”, учитывая тот факт, что человек существовал всего около полумиллиона лет…!
Конвей покинул библиотеку с убеждением, что обнаружил нечто важное, но что именно, он сказать не мог; это было чувство глубокого разочарования. Перекусив на скорую руку, он решил, что ему очень нужна дополнительная информация, и есть только один человек, который, возможно, сможет ее ему предоставить. Он снова увидит О'Мару.
— Где наш маленький друг? — резко спросил психолог, когда Конвей вошел в его кабинет несколько минут спустя. — Вы поссорились или что-нибудь в этом роде?
Конвей сглотнул и постарался, чтобы его голос звучал ровно, когда он ответил: — Доктор… Арретапек хотел немного поработать с пациентом наедине, а я проводил кое-какие исследования по динозаврам в библиотеке. Я хотел узнать, нет ли у вас для меня дополнительной информации?
— Немного, — ответил О'Мара. Он пристально смотрел на Конвея несколько очень неприятных секунд, затем проворчал: — Вот оно…
Исследовательское судно Корпуса мониторов, обнаружившее родную планету Арретапека, осознав, какой высокой ступени цивилизации достигли ее обитатели, снабдило их гиперприводом. Одна из первых посещенных планет была необитаемым молодым миром, лишенным разумной жизни, но одна из ее форм жизни заинтересовала их — гигантский ящер. Они сказали галактическим властям, что при надлежащей помощи они могли бы сделать что-то, что принесло бы пользу цивилизации в целом, и поскольку ни одна телепатическая раса не могла бы солгать или даже понять, что такое ложь, им была оказана запрошенная помощь, и Арретапек и его пациент попал в Главный госпиталь сектора. О'Мара рассказал Конвею еще об одной мелочи. По-видимому, пси-способности ВУХГ включали в себя что-то вроде предвидения. Последнее, по-видимому, не принесло большой пользы, поскольку работало не с отдельными особями, а только с популяциями, и то так далеко в будущем и настолько бессистемно, что стало практически бесполезным.
Конвей ушел от О'Мары в еще большем замешательстве.
Он все еще пытался сложить разрозненные обрывки информации в нечто, имеющее смысл, но он был либо слишком уставшим, либо слишком глупым. Он определенно устал; последние два дня его мозг был словно в густом тумане от усталости…
Должно быть, между этими двумя факторами — приездом Арретапека и этой необъяснимой усталостью — есть связь, подумал Конвей: он был в хорошей физической форме, и никакие мышечные или умственные нагрузки раньше не вызывали у него такого ощущения. И разве Арретапек не говорил что-то о том, что зуд, который он испытывал, был симптомом какого-то расстройства?
Внезапно его работа у врача ВУХГ перестала быть просто неприятной и раздражающей. Конвей начал беспокоиться за свою личную безопасность. Предположим, зуд был вызван каким-то новым типом бактерий, которые не были обнаружены в его личном тесте? Он подумал о чем-то подобном, когда из-за своего беспокойства Арретапек отослал его прочь, но остаток дня подсознательно пытался убедить себя, что это ничего не значит, потому что интенсивность ощущений снизилась практически до нуля. Теперь он знал, что ему следовало бы поручить одному из старших врачей разобраться с этим. На самом деле, ему следовало бы сделать это сейчас.