Проблеск Света
Шрифт:
Хоть забытая, хоть нет, Кассандра по-прежнему требовала сильнейшей охраны.
Она определённо была самым опасным пленником из всех, кого они содержали.
Теперь он смотрел, как она наблюдает за ним, пока он медленно пересекал камеру… которая была довольно просторной вопреки тому факту, что она обитала лишь на трети её территории.
Он обошёл её по кругу, как дикую кошку.
Он оценил её aleimi.
Но больше всего он смотрел на её сердце.
Её сердце, структуры которого извратились тёмными фигурами, которые он почти ясно видел
Он чувствовал штамп Дренгов на этих структурах.
Он чувствовал штамп самого Менлима или «Тени», как его часто называли — мессии Дренгов здесь, на Земле.
Даже внутри резервуара Барьерного сдерживания шепотки присутствия Тени по-прежнему сохранялись в её свете, его отпечатки пальцев покрывали её, душа естественные потоки её света этими чёрными, жёсткими структурами.
В глазах Балидора это выглядело почти так, словно в её грудь ударила молния, превратив её aleimi в изогнутую скульптуру из почерневшего стекла и обрезав течение её света в остальные части тела.
Ему казалось, что за многие месяцы работы он вообще ни капли не изменил эту структуру в её aleimi. Даже сейчас эта штука насмехалась над ним, торча из её груди, как лишняя конечность киборга, как нечто незыблемое, вне времени… не поддающееся его навыкам и терпению, несмотря на столетия опыта работы разведчиком.
Это сердце было подобно паззлу-головоломке, который он решительно настроился разгадать.
Однако пока что, похоже, Менлим и Дренги выигрывали.
Конечно, не помогало и то, что Касс по-прежнему оставалась на их стороне.
Она не желала подпускать его к своему сердцу.
Она оберегала эту чёрную, отвратительную, душащую структуру в своём живом aleimi так, будто думала, что может умереть без неё.
Насколько он мог чувствовать в некоторые из наиболее напряжённых их сессий, она могла действительно верить в это… что она умрёт без этого чёрного замка на своём сердце. Конечно, эта вера была подсознательной, но если уж на то пошло, от этого данное убеждение лишь приобретало больше силы. В те несколько раз, когда Балидор поднимал эту тему, Касс вела себя так, будто он совершенно рехнулся, будто ему мерещилось всякое, и хуже всего, будто он намеренно морочит ей голову.
Однако этот подсознательный страх, что он навредит ей, даже убьёт её, если она подпустит его слишком близко, по-прежнему руководил её действиями.
Страх определённо взрывался в её свете, делая её совершенно иррациональной всякий раз, когда Балидор слишком близко подбирался к этой её части.
Подходя ближе сейчас, он видел, как злость в её aleimi усиливается.
Однако это не единственная реакция, которую он от неё ощущал.
В этом отношении ситуация между ними определённо эволюционировала. Перемена была постепенной, иногда чрезвычайно медленной, но он невольно замечал, что их сеансы становились длиннее. День ото дня, час от часа, перемены были слишком маленькими,
Он отслеживал эти изменения в ней — в том, как она относилась к нему, как она относилась к этим сессиям, как она воспринимала его. Он следил за этим почти так же тщательно, как за той чёрной структурой в свете её сердца.
Даже теперь он видел свидетельства этих перемен.
Теперь, когда он подошёл ближе, кружившие вокруг неё эмоции сделались более неоднозначными, многослойными и сложными, их не так просто было каталогизировать, используя одно-два слова. Как и всё в ней, это было смешанным, противоречивым, сбивающим с толку лабиринтом конфликтующих борющихся и несовместимых вещей.
Отчасти дело в изломанности её света, которую сотворил Менлим.
Тёмное существо, которое завербовало её в свои ряды, вовсе не церемонилось с ней, как и с любыми другими своими подчинёнными. Её сердце — это лишь часть того, что он сделал с ней. Пусть и самая жестокая, самая не поддающаяся переменам часть.
Менлим сделал всё в своих силах, чтобы привязать живой свет Кассандры к себе, сделать её совершенно зависимой от него.
Теперь, когда она отрезана от Менлима и его тёмной армии здесь, оставшиеся части её света были сбиты с толку, потеряны без стабилизирующего влияния её господ.
Она пряталась за тёмными структурами своего света, пытаясь почувствовать себя защищённой.
Но она не ощущала себя в безопасности.
Он начинал задаваться вопросом, а чувствовала ли она себя в безопасности хоть когда-нибудь в жизни.
Даже теперь, в сочетании с её жёстким взглядом и завитком злости на поверхности её aleimi, он ощущал в ней двойственность, даже уязвимость. Он даже вообразил себе, что видел, как это промелькнуло на изящных чертах её лица.
Она была ошеломительно красивой.
Её физические черты временами бывали просто завораживающими, даже если не считать математической сложности её света.
Ни то, ни другое не помогало тому, что Балидор пытался сделать.
Её красота иногда сбивала его с толку.
Даже сейчас, даже зная, что она сделала, какие она приняла решения после того, как была сломана и завербована тьмой, он мог смотреть на неё и чувствовать больше смятения, чем решительности.
Он становился косноязычным в её присутствии с самого первого момента их встречи, ещё до того, как её свет полностью пробудился; когда она ещё считала себя человеком и называла Элисон Мост своей лучшей подругой.
Его реакция на неё при первой встрече… ну, такого не случалось с ним годами. Десятилетиями, если говорить честно… возможно, столетиями. Это смутило его, и не только потому, что реакция была вызвана человеком, а потому, что он всё равно преследовал её даже после того, как стало понятно, что его чувства не взаимны.
С тех пор случилось слишком многое, чтобы он мог видеть её такой же.
Он вообще ни разу не мог воспринимать её по-прежнему.
И всё же его раздражало, что та примитивная, животная реакция на неё так и не ушла до конца.