Проблески вечности. Общий опыт на пути в жизнь после жизни
Шрифт:
Встречались и другие версии совместного околосмертного опыта, которые приводили меня в недоумение: в некоторых случаях переживания разделяли сразу несколько человек, находившихся у смертного одра. Скептикам было бы легко отмахнуться от описания околосмертного опыта, когда о нем рассказывает всего лишь один свидетель. Но, когда об этом сообщает группа людей, это уже не так просто списать со счетов, представив все фантазией отдельного человека.
Вот, для примера, опыт семьи Андерсонов из пригорода Атланты, сидевших у постели умирающей матери. Эту историю рассказывает
«В тот день, когда умерла мама, в палате были мои два брата, сестра, невестка и я. Мама ни слова не говорила уже несколько часов, дышала с трудом. Мы не были слишком убиты горем, потому что мама угасала долго и мы знали, что это конец.
Вдруг в палате появился яркий свет. Моя первая мысль была, что в окно попал свет фар проезжавшей по улице машины. Однако не успела я это подумать, как тут же поняла, что это не так, потому что этот свет был неземным. Я толкнула сестру, чтобы узнать, видит ли она то же, что и я, и, когда я на нее посмотрела, ее глаза были огромными, как блюдца. В то же время брат шумно втянул воздух. Мы все это видели и немного испугались.
Тут мама отошла, и мы разом выдохнули с облегчением. В этот момент мы увидели живые яркие огоньки, которые будто бы собирались вокруг и принимали форму… не знаю, как это назвать, разве что воротами. Огоньки были немного похожи на облака, но это просто сравнение. Мы увидели, как мама поднимается из тела и проходит сквозь эти ворота. Когда мы были рядом с воротами, мы ощущали абсолютную радость. Брат назвал это хором радостных эмоций, а сестра услышала прекрасную музыку, которую никто из нас больше не слышал.
Я из Виргинии, и мы с братом и сестрой сошлись во мнении, что ворота по форме походили на Естественный мост в долине Шенандоа. Огни сияли настолько ярко, что мы просто вынуждены были рассказать об этом медсестре хосписа.
Она нас выслушала и сказала, что уже знала о подобных вещах и что процесс умирания не так уж редко затрагивает тех, кто окажется рядом».
Еще об одном случае, когда околосмертный опыт разделил не один человек, рассказали мне две женщины за сорок. Они были первыми, кто поведал мне про обзор прошлого вместе с умирающим близким. Назову их Пэт и Нэнси.
Сестры дежурили у одра матери, умиравшей от рака легких. Когда она стала дышать с большим трудом, комната начала «озаряться», как сказала одна из сестер. Обе они рассказали о том, как комната принялась кружиться в вихре, вначале быстро, но постепенно замедлилась, и кружение остановилось. После женщины увидели, как стоят рядом со своей матерью, которая помолодела на несколько десятков лет.
Вместе они погрузились в обзор жизни матери, в нем было немало эпизодов с участием сестер и немало эпизодов, где их не было. Они увидели первого парня матери и почувствовали, как ей было больно, когда они расстались. Они видели мелочи, которые имели для матери большое значение, например когда она втайне помогала в школе детям бедняков. Также они осознали, что у мамы были чувства к вдовцу, что жил на той же улице, и поняли, как ей хотелось завязать с ним разговор.
«Все, что мы видели, было таким реальным, что мы подумали, будто и сами умерли, – сказала одна из сестер. – Мы несколько месяцев
Пожалуй, самыми необычными из всех разделенных околосмертных переживаний, о которых мне довелось слышать на раннем этапе исследования, были те, которые я назвал «опытом-предсказанием»: в опыте такого рода становится известно о близкой смерти человека, который не должен был умирать так рано. Эти свидетельства просто поставили меня в тупик, когда я впервые о них услышал, и сейчас у меня такая же реакция.
Следующий рассказ о разделенном околосмертном опыте-предсказании принадлежит сотруднику хосписа Дэниелу из Гринвилла, Северная Каролина.
«Пожилой человек с болезнью Альцгеймера был моим первым пациентом, который подпадает под предложенное вами описание разделенного околосмертного опыта. Мистер Сайкс, страдавший от болезни Альцгеймера, угасал очень быстро из-за своего заболевания и из-за преклонного возраста и умер примерно через год после постановки диагноза. За то время, которое мы провели вместе, я довольно хорошо познакомился с ним и с его женой.
Примерно за два месяца за смерти он погрузился в то, что я бы назвал практически вегетативным состоянием. Он не понимал, где он, не узнавал свою жену и детей. Он не мог связно говорить, и не было никаких признаков того, что он что-то понимает о своем состоянии. За неделю до смерти мы с медсестрой видели, что у него судороги.
День смерти самым странным образом отличался от всего этого периода. Он сел в кровати и заговорил совершенно четко, точно так же, как здоровые люди, но при этом не разговаривал с кем-то из нас. Он смотрел ясным взором куда-то вверх и вел разговор с кем-то, кого называл Хью. Он говорил с Хью ясно и громко, иногда смеялся, но по большей части просто разговаривал, будто бы они сидели вдвоем где-нибудь в кафе и болтали».
Сотрудники хосписа предположили, что Хью был умершим родственником пациента, но жена мистера Сайкса развеяла их заблуждение и объяснила, что Хью был братом ее мужа, проживавшим в штате Массачусетс. Она разговаривала с Хью за день или два до этого, чтобы сообщить, что его брат был уже при смерти.
«Жена мистера Сайкса сказала нам, что Хью жив и в добром здравии, но, конечно, как вы можете догадаться, вскоре после этого мы узнали, что Хью упал и умер от внезапной остановки сердца как раз в то время, когда мистер Сайкс чудесным образом вернулся к жизни».
Когда миссис Сайкс узнала, что Хью так неожиданно умер, разговор ее мужа с братом приобрел для них всех совершенно иное значение, говорит сотрудник хосписа. Раньше они верили, что причиной такого поведения мистера Сайкса была деменция. Теперь же они поняли, что он, сам будучи на смертном одре, общался с только что умершим братом.
К концу 90-х годов до меня доходили истории о разделенных околосмертных переживаниях из всех уголков земного шара. Хотя мне удалось собрать множество подобных историй, у меня было недостаточно материала, чтобы делать какие-то выводы. Поэтому я принял решение рассматривать их как медицинские артефакты – неожиданные данные, которые можно исследовать позднее и сделать важные выводы.