Пробудить бога
Шрифт:
— Так вот, — продолжал старик, — новый город рос так быстро за счет золота от разрушенной стены. Но однажды власти города добрались до того участка, где был похоронен Ворожен. Вот тогда впервые и появились монстры. В те времена во главе Гильдии магов стоял Элфиус, очень сильный чародей. Он запечатал могилу, ее засыпали и со временем забыли даже место, где она находилась. Но ничто не вечно, даже такая мощная магия. С годами печать Элфиуса ослабела, а запретное место отыскал какой–то пьянчуга и вновь потревожил захоронение. Впрочем, это к лучшему,
Знание мира: +2, текущее значение: 60
Я вскочил с кресла.
— Ритуалы?! Так сердца в пещере — дело рук ваших монахов?!
— Как ты мог такое подумать? — ужаснулся Шериус. — Жертвоприношения и вырезанные сердца — черная магия. Мы никогда ее не используем! Не забывай о Марселе, его не раз видели выходящим из катакомб. Негодяй наверняка пытается заполучить Книгу Призыва.
Ну конечно! Так вот что лже-Макс хотел найти раньше меня! Книгу!
Глава 13. Проклятые катакомбы
— Кто еще, кроме Марселя, ищет этот артефакт? — спросил я.
— Что ты имеешь в виду? — в глазах Шериуса читалось явное непонимание.
Усевшись поудобнее, я подробно рассказал ему о стычке на пустыре, о внезапном исчезновении нападавшего и о том, что именно в это время Элмер видел Макса со стены среди осаждающих.
— В общем, это маскировка, — закончил я. — Но зачем кому–то выдавать себя за Марселя?
Чародей задумчиво погладил бороду.
— Насчет маскировки ты прав. Вот только, думаю, пользовался ей тот, кто был за стеной.
Я удивленно привстал: такая простая мысль не приходила мне в голову. Хотя… Нет, ерунда, со мной явно дрался маг.
— Вы ошибаетесь, ваше чародейство. Макс не владеет колдовством.
Шериус улыбнулся, в глазах его появилось выражение, какое бывает у доброго учителя, жалеющего бестолкового ученика.
— Поверь мне, Крех и не таким одаривал своих последователей. Ему ничего не стоит научить Марселя магии. С тобой дрался именно он, не сомневаюсь. Мои люди несколько раз видели его около Гиблого квартала.
— Но почему он меня не убил?
Старик ласково посмотрел на меня и огорченно покачал головой.
— А вот этого я пока не понимаю. Придется немного потерпеть. Обещаю, мы с помощниками перетрясем все магические фолианты, но найдем ответ.
Он перевел дыхание и, видя, что я молчу, продолжил:
— Марсель пытается пробудить Утреса, и ты обязан этому помешать, призвать Нариэля раньше. Если мы не поторопимся, случится непоправимое. Чтобы пройти через монстров, я дам тебе сопровождающего, завтра в полдень он будет ждать здесь, — чародей ткнул пальцем в пустырь на карте. — Тебе необходимо отправиться с ним в катакомбы, забрать у Ворожена Книгу и принести сюда.
Получено
Я задумался. Может ли Марсель быть белой тенью, мелькнувшей вчера в глубине пещеры? Вряд ли, он сросся со своей черной одеждой. Походу, есть и другие охотники за Книгой. Вернувшиеся? Нет, тут одним помощником не обойтись.
— Я могу взять с собой друзей?
Чародей на секунду задумался.
— Хорошо, человека два–три, больше не надо. И помни, в усыпальницу можешь войти только ты, для других это смертельно опасно.
Я кивнул и поднялся.
— Все ясно. В полдень жду посланца на пустыре.
У двери меня настигло предупреждение Шериуса:
— Прошу тебя, будь осторожен! С духом Ворожена нельзя ссориться, нельзя оскорблять его. И никаких угроз. Ты должен быть тверд, но корректен.
В эту ночь мне снова приснился Утрес–Крех. Сон был не таким ярким, как прошлый, силуэт темного бога лишь едва очерчивался в туманной дымке. Он сидел на огромной куче камней и внушал мне:
— Ты получил золото и получишь еще! Теперь ты богат и станешь самым сильным воином в Мелизоре. Властелином мира!
Мне не нравились его слова, но возражать почему–то не хотелось.
— Я научу тебя самому сильному колдовству. Поделюсь с тобой своей властью.
Присмотревшись, я понял, что сидит он не на камнях, как мне сначала показалось — большая груда под ним сложена из человеческих черепов. Один из них подкатился к моим ногам, поводил единственным глазным яблоком, которое еле держалось на остатках сгнивших мышечных волокон, противно скрипнул челюстями и перекусил выползшего из пасти жирного червя. И тут я заметил, что такие же черви облепили все черепа, сотней маленьких острых зубов они вгрызались в островки засохшей плоти, полируя кости до белизны.
Что–то склизкое проползло по моей ноге. Опустил взгляд — стою босиком по щиколотку в кишащей массе. Черви один за другим впиваются в тело, темными бугорками перекатываются под кожей, пытаясь сожрать меня изнутри. Господи, мерзость какая!
Я проснулся от собственного крика. Филин, разбуженный моим воплем, шарахнулся к потолку, а приземлившись, проворчал:
— Что ты орешь? Лучше бы делом занялся.
— Каким? — ядовито поинтересовался я, пытаясь отдышаться.
— Девушку расколдовать надо.
Я покосился на Фросю, маячившую у стола, и с недоумением воззрился на Диогена.
— Ты головкой ударился? Какую девушку?
Птица сердито фыркнула и пробубнила:
— Надо с Радуги чары снять, чтобы к ней вернулась память.
Не припомню, чтобы Диоген так о ком–нибудь пекся. Если только о Марусе. Иногда. Но это не точно.
— Я же вчера об этом спрашивал, а ты сказал, что не знаешь.
— Ничего я не говорил! — возмущенно опроверг филин.
А ведь и верно, не говорил. Уткнулся носом… то есть клювом в стену, и я сам за него додумал ответ.