Пробудившийся любовник (Пробужденный любовник)
Шрифт:
— Не то, чтобы я следую твоим же советам, но ты сам сказал, что мне требуется что-то посильнее.
— Забираю свои слова обратно.
— Я думал, у симпатов нет совести.
— Ну, я ведь наполовину — сын своей матери. Так что немного совести у меня имеется.
— Какой счастливчик.
Подбородок Преподобного опустился вниз, а глаза на секунду сверкнули чистым фиолетовым злом. А потом он улыбнулся.
— Нет… Это тому, что от тебя осталось, повезло.
Райли пришел несколькими секундами позже, и сделка
Когда он уходил, Преподобный сказал:
— Эта штука совершенно чистая. Смертельно чистая. Ты можешь добавлять в косяки или разбавлять и колоть. Но маленький совет. Безопаснее будет курить — больше контроля над дозировкой.
— Так хорошо знаком со своим товаром.
— О, я никогда не принимаю эти ядовитые отходы. Это убивает тебя. Но я слышу, что говорят люди. И знаю, что загонит тебя в гроб.
Реальность происходящего прошлась по коже Фьюри мерзким покалыванием. Но к тому времени, как он вернулся за стол Братства, он уже не мог дождаться поездки домой. Он хотел окончательно вырубиться. Он хотел того глубокого забытья, которые, по слухам, приносил героин. И он знал, что купил достаточно, чтобы отправить себя в святой ад несколько раз.
— Что это с тобой? — Спросил Бутч. — Тебе аж на месте не сидится.
— Да ничего.
Засунув руку во внутренний карман и нащупав то, что он недавно приобрел, он начал постукивать ногой по полу.
«Я нарик», — понял он.
Только внутри него не оставалось ничего, что стоило бы спасти. Повсюду его окружала смерть — зловоние печали и неудач загрязнило воздух, которым он дышал. Ему было необходимо ненадолго сойти с этого безумного поезда, даже если это означало новую бешеную скачку.
К счастью, а может, и к несчастью, Бутч и Вишес тоже не изъявили желания долго торчать в клубе, и они вернулись домой чуть позже полуночи. Когда она входили в вестибюль, Фьюри начал хрустеть костяшками пальцев, нетерпение кипело в нем — он не мог дождаться того момента, когда останется один.
— Хочешь есть? — Спросил Вишес, зевая.
— Так точно, — сказал Бутч.
Когда Ви направился в сторону кухни, он перевел взгляд на Фьюри.
— Перехватишь чего-нибудь с нами?
— Не, увидимся позже.
Взбираясь по лестнице, он чувствовал на себе взгляд мужчины.
— Эй, Фьюри, — позвал Бутч.
Фьюри выругался и посмотрел через плечо. Маниакальный драйв немного поутих, когда проницательный взгляд копа вперился в него.
«Бутч знает», — подумал он.
Каким-то образом, это парень знал, что он собирался сделать.
— Ты уверен, что не хочешь поесть с нами? — Спросил мужчина ровным голосом.
Фьюри даже не надо было думать. Или, возможно, он просто не позволял себе думать.
— Да. Я уверен.
— Осторожно, приятель. Есть вещи, которые невозможно вернуть
Фьюри подумал о Зеде. О себе. О дерьмовом будущем, тащиться сквозь которое ему не особо хотелось.
— Будто я не знаю, — ответил он и продолжил подниматься.
Войдя в спальню, он захлопнул дверь и бросил кожаную куртку на стул. Достал пакетик, взял немного красного дымка, папиросную бумагу и начал делать косяк. Уколы в качестве варианта он даже не рассматривал. Это бы приблизило его к статусу зависимого слишком близко.
По крайней мере, на первый раз.
Он лизнул бумагу, свернул косяк, потом пошел к кровати и уселся, облокотившись на подушки. Взял зажигалку, щелкнул, чтобы пламя ожило, и наклонился к оранжевому огоньку, зажав самокрутку между зубов.
Стук в дверь окончательно вывел его из себя.
Гребаный Бутч.
Он потушил зажигалку.
— Что?
Ответа не последовало, и он, не выпуская сигарету, прошел к двери. Распахнул ее.
Джон отскочил назад.
Фьюри глубоко вздохнул. Потом еще раз. Остыть. Ему нужно остыть.
— Что случилось, сынок? — Спросил он, поглаживая косяк указательным пальцем.
Джон поднял свой блокнот, написал пару строк и развернул его.
«Прости, что беспокою. Мне нужно, чтобы кто-то помог со стойками джиу-джитсу, а ты ведь так хорош в этом».
— О… да. Эмм, не сегодня, Джон. Прости. Я… занят.
Парень кивнул. Потом помахал, прощаясь. Развернулся.
Фьюри захлопнул дверь, закрыл ее на замок и вернулся к кровати. Снова щелкнул зажигалкой, положил косяк в рот…
В тот момент, когда пламя достигло конца самокрутки, он замер.
Он не мог дышать. Он не мог… Он начал задыхаться. Руки взмокли, пот выступил над верхней губой, подмышками и на груди.
Какого хера он творит? Какого хера он творит?!
Наркаш… Долбанный наркаш… Опустившийся наркаш… Долбанный мудак… Притащить героин в дом короля? Курить эту херню в особняке Братства? Загрязнять себя, потому что слишком слаб, чтобы справиться с навалившимся дерьмом?
Проклятье, нет, он не сделает этого. Он не опозорит своих братьев и своего короля таким образом. Пристрастие к красному дымку — уже паршиво. Но героин?
Сотрясаемый дрожью с головы до ног, Фьюри понесся к конторке, схватил лежавший на ней пакетик и кинулся в ванную. Смыл героин и косяк в унитаз. Потом смыл воду еще раз. И еще.
Выскочив из комнаты, он побежал по ковровой дорожке.
Джон был на середине парадной лестницы, когда Фьюри, завернув за угол, понесся по ступенькам вниз. Он схватил парня и сжал его в объятьях так сильно, что, должно быть, погнул несколько хрупких костей.
Уронив голову на плечо мальчика, Фьюри прошептал дрожащим голосом: