Пробуждение Дениса Анатольевича

Гурский Лев Аркадьевич

Ни бывший профессор, ни бывший инженер, ни бывший бизнесмен не верят, что бригадир всерьез исполнит это намерение, но все равно машинально съеживаются: гастарбайтер в Москве без документов и регистрации — меньше, чем букашка. Вообще нуль. Полгода колонии за нарушение паспортного режима плюс высылка.

— А ты, Унгуряну, самый смелый, что ли? — Бригадир в упор смотрит на меня. Его палец, как пистолет, нацелен в мою сторону.

Один из двух невидимых ангелов над моей головой хихикает в свою ангельскую ладошку. Чтобы не разочаровать бригадира, я поспешно втягиваю голову в плечи и стараюсь

как можно натуральнее изобразить испуг. Хотя лично мне его угрозы — тьфу, плюнуть да растереть.

Потому что фамилия моя — не Унгуряну.

И нежно-голубой молдавский паспорт на эту фамилию, тщательно запертый в подсобке дурака Волобуева, — вовсе не мой паспорт.

07.30–08.00

Отбытие из резиденции «Горки-9»

Работа с документами

И какого хрена, спрашивается, Павлика понесло в Дарфур? Именно теперь, когда он мне нужен позарез, премьер-министр России Пэ Пэ Волин вздумал отлететь на африканский континент с однодневным визитом доброй воли. Нет, я бы еще понимал, если бы мы этому Судану под шумок миротворческой миссии впарили пару сотен бэушных бэтээров и ПТУРСов, — в конце концов, чем больше они друг друга намолотят, тем нам для бюджета выгодней. Но он ведь полетел туда на пару с генсеком ООН — мирить чокнутых черных! И потащил им гуманитарной хрени вроде полевых кухонь и одеял.

Христосик, блин! У меня тут башка раскалывается на части, а он там надувает щеки, машет крылышками и притворяется голубем мира. Сотовая связь на этом всемирном складе мертвых негров, похоже, отсутствует в принципе, а связь спутниковая такая дерьмовая, что сквозь помехи я не смог разобрать ни одного Павликова слова: то ли он сказал мне сейчас «Доброе утро!», то ли «Полная жопа!»

Я с досадой бросил трубку, и та сама втянулась в боковую панель. Облом, еще облом — все одно к одному. Внутри моего черепа пульсирует, не отпуская, мелкая чугунная дрянь. Во рту навеки прописан вкус жженой резины. В памяти зияют провалы величиной с Курильскую гряду. А рядом со мной в час суровых испытаний, как назло, — ни премьер-министра, ни даже родной жены: эта ранняя пташка, представьте, еще в 6 утра упорхнула на Валаам. Захотела показать супругам греческого и болгарского президентов наши святыни и в этой компании потрындеть о высоком. Дружба с греками и болгарами, положим, России стратегически выгодна — глядишь, и восстановим когда-нибудь Византию в границах 1025 года. Но неужто обязательно разводить божью бодягу именно сегодня?

О-о-ох. Глубоко вздохнув, я придвинул к себе поближе три папки. Зеленая, в цвет надежды, — выборка из писем трудящихся своему президенту. Синяя — указы и поздравления. Бордовая — визы и согласования. Ни одна минута президентского времени не пропадает даром. Пока мы рассекаем по Рублевке, я обязан просмотреть кучу бесполезных бумажек, да еще на некоторых оставить автограф…

Та-ак, чего нам пишут? «Денис Анатольевич! В нашем селе Марьина Роза Курганской области с 1969 года нет электричества. Мы уже обращались в разные инстанции, но нас везде… Дорогой Денис Анатольевич! В районный центр Алексеево-Пехово, что на правом берегу реки Попер, после прошлогоднего весеннего паводка до сих пор не завезли… Уважаемый господин президент! Мой сосед по лестничной площадке, дважды отсидевший уголовник Чекмаев…»

Тьфу, что за мусорный народец пошел! Везде одно и то же. Умеют только скулить и жаловаться, жаловаться и скулить. Разучились быть благодарными власти просто за то, что небо голубое, что зиму сменяет весна,

что их не волокут за шкирку на цугундер. Позитива от этих нытиков не дождешься. Хоть бы кто додумался написать: «Благодаря неустанной заботе партии и правительства у нас в деревне Краснодырово Старопупкинского района досрочно наступил рай на земле. Нивы обильны, стада тучны, жены и дети послушны, а глава местной администрации — живое воплощение бога Вишну…»

Я отодвинул локтем папку со слезами и соплями и взялся за поздравления и поощрения. Хоть здесь-то, надеюсь, душа моя отдохнет и расслабится. Кто у нас на очереди за цацками? Ага, уже вижу… «Академику Сергею Волкову в связи с…» Вроде бы припоминаю такого. Старикан ковал ядерный щит, надо поощрить, подпишем. «Режиссеру Дэвиду Кроненбергу за укрепление российско-канадских…» А-а, помню-помню, в молодости я прямо тащился от его боевиков. Даже странно, что он еще жив… Ладно, пусть получит орден «Дружбы народов», авось не обеднеем… «Композитору Владимиру Шаинскому в ознаменование…» Ну это да, это святое, тут я обеими руками «за». Конечно же, припевать лучше хором. «Писателю Андрею Быхову в связи с…»

Позвольте, а это еще кто? На фото — седой бобрик, седые усики, круглые очечки на довольно упитанной мордахе. Ни малейших ассоциаций, хоть тресни. Я стал внимательно вчитываться в текст, который мне надлежало подписывать: «Дорогой Андрей Львович! Талантливый писатель и публицист, яркий представитель плеяды «семидесятников», Вы достойно продолжаете замечательные традиции русской литературы. С юных лет нам хорошо знакомы ваши прекрасные романы «Пушкинский Пушкин», «ЖП», «Отрыв», «Убегающий реаниматор» и другие произведения, навсегда вошедшие в золотой фонд…»

Тпрру! Стоп! Что за бредни? Ни с юных, ни вообще ни с каких лет я не знаю Быхова и его таких-рассяких романов.

В голове моей чугунная слива злобно отбила чечетку. Я схватил шариковую ручку с президентским вензелем, на мгновение задумался и начал вносить правку в первый же абзац поздравления. «Не известный мне Андрей Львович! — получилось у меня минут через десять. — Уж не знаю, продолжаете ли вы замечательные традиции русской литературы или нет, но только лично я, извините, в упор не знаю ни одного вашего прекрасного романа. Пушкина — знаю, а «Пушкинского Пушкина» — нет. У меня есть подозрение, что не такие они и прекрасные, ваши романы, а значит, и заносить вас, как мумию фараона, в золотой фонд я считаю преждевременным…»

Я азартно приступил к переделке второго абзаца, но вовремя спохватился. А зачем, собственно, мне вообще поздравлять и награждать хрен знает кого и хрен поймет за что? С другой стороны, кого-то я по-любому должен наградить. Не пропадать же, в конце концов, ордену «За заслуги перед Отечеством» VI степени?

Изорвав на мелкие клочки глупые бумажки с Быховым, я задумался. Периодическое постукиванье в башке плохо помогало мыслительному процессу. Из всей русской литературы почему-то вспоминалась единственная строчка. Правда, очень энергичная: «Добро должно быть с кулаками». Вот ее-то автора я и поздравлю, и награжу, и приголублю, внезапно озарило меня. Это будет мой выбор — мой, и точка! Терпеть не могу, когда кто-то решает за меня.

— Э-э, Вова… — обратился я к выездному референту, который примостился на соседнем сиденье в ожидании президентских указаний. Как и холуй в моих горкинских апартаментах, этот был тоже белокур, голубоглаз и кудряв. — Надеюсь, ты-то Вова?

— Валерьян, — смущенно поправил меня референт. — Извините.

Опять я промахнулся. Это уже, однако, становится тенденцией.

— Ничего, не переживай, — великодушно сказал я. — Узнай-ка мне, Вовчик, по-быстрому, кто написал стихи «Добро должно быть с кулаками». И, если он жив, когда у него ближайший юбилей.