Пробуждение Гиганта
Шрифт:
Они расстались, и Эрика направилась в свою каюту, надев розарий на запястье. За этот день произошло несоизмеримо много всего, что требовало обдумывания и осмысления.
Глава 4, в которой люди играют в шахматы, а жизнь и смерть — в кости.
Первое знакомство с Офелией и её экипажем оказалось проще, чем Эрика представляла. В конце концов, люди и за океаном люди. А люди военные в разных странах похожи друг на друга ещё больше. Как девушка успела понять для себя, флот Союза был достаточно консервативен в определённой мере. Офицеры в нём имели отличительный налёт благородства, матросы были попроще, но не выглядели тупыми дуболомами, которых собрали в одном месте и приказали охранять тундру от барабашек.
Пока что все увиденные Эрикой флотские воплощали в себе холодную, точную машину, которая постоянно находилась в работе, не зная понятия отдыха. Офицеры, от человека на пропускном пункте, лязгающего печатями допуска, до коммодора Максимиллиан, сверлящей взглядом посетителей и выражающей ледяную твёрдость власти военного человека, были поглощены исполнением каких-то обязанностей. На их фоне Вебер и Стрелки казались просто сборищем авантюристов, которые развлекаются, ища себе на голову приключения за деньги. А Сестринство, в лице сестры Жустины и канониссы Женевьевы, производило впечатление философов, которые что-то забыли на войне. Они не внушали никакого страха.
На корабле все были заняты каким-либо делом. Даже те, кто был свободен от вахты в непосредственную минуту, находили, чем себя занять. На второй день путешествия, Эрика решила зайти в офицерскую кают-компанию, где ей, как энсину, было разрешено проводить свободное время.
Тут было не так аскетично, как в трюме. Комната была достаточно просторной и живописной, благодаря отделке из тёмного дерева и латунным украшениям. Столы тут, как и везде, были прикручены к полу, но вдобавок тут были удобные кресла с кожаной обивкой, в которых расслаблялись старшие офицеры, свободные от вахты. Кто-то беседовал, кто-то листал книгу, несколько человек играли в шахматы на разных досках. Судя по всему, смена недавно закончилась, и люди ещё не успели расслабиться и почувствовать вкус отдыха.
Эрика с интересом оценивала офицеров Офелии за досугом, пока те не обращали на неё никакого внимания. Однако, чувство, что кто-то толкает её в спину, напомнило, что она стоит на пороге кают-компании уже довольно долго.
— Извините, — девушка поспешила обернуться и отойти в сторону.
— Это Вы извините, миледи, — перед ней был тоже офицер. Довольно молодой и милый, какими могут быть юные лейтенанты, едва произведённые в чин. Короткие русые волосы, открытое лицо с острыми чертами. Во взгляде тёмных глаз крылась какая-то бархатная мягкость и, одновременно с ней, удовольствие. Узкие губы выражают полу-улыбку, как бы невзначай. Лейтенант с удовольствием рассматривает Эрику и не спешит идти по своим делам. — Приятно, что нас сопровождает такая милая госпожа, как Вы.
— Спасибо, я просто пассажир, ничего особенного.
— Как Вам будет угодно, миледи пассажир. Моё имя Алекс Эрисия.
— Эрика Кайндхарт, рада познакомиться, — Кайнди сделала книксен, припоминая домашние уроки этикета.
— Вам должно быть непривычно здесь, — юноша оказывается не только красивым, но и участливым, пользуясь растерянным видом Эрики.
— Нет, что Вы. Я просто ни разу не была на воздушном корабле.
— Это не беда, очень скоро происходящее тут Вам наскучит, и Вы будете мечтать вернуться на твёрдую землю, — Алекс жестом пригласил её пройти дальше, в кают-компанию, чтобы не стоять на пороге. А их диалог уже стал привлекать некоторое внимание. В руках у лейтенанта была скрипка. Судя по всему, он собирался музицировать для всех собравшихся. Ещё одним инструментом, который стоял в помещении, было пианино, приютившееся у стены между двух иллюминаторов.
— С Вашего позволения, миледи, не желаете послушать что-нибудь, что поможет разнообразить время в полёте?
— Быстрый же этот прохвост… — послышался ехидный голос какого-то офицера. Собравшиеся тут не оставили без внимания то, как Эрисия обходился
— С удовольствием. У меня давно не было хорошего аккомпаниатора, — она прошла к пианино и открыла крышку, садясь за инструмент. Алекс слегка опешил. Эрика повернулась к нему. — Что знаете из классики Старого Света? Этюды?
— Эм, — юноша потерялся. — Прюмиле, Девигцев…Ну, ещё Кисаноссе немного.
— Девигцев, этюд для фортепиано и скрипки № 7 «Горячка», — выбрала Эрика.
— Хорошо, — офицер понял, что это был не вопрос. Публика собралась вокруг них, глядя на музыкантов со смесью волнения и тревоги. Похоже, что музыку Старого Света тут слушали крайне редко, и это произведение было им не знакомо. Алекс встал справа от Эрики, которая чуть прикрыла глаза и глубоко вдохнула, настраиваясь на игру.
Она положила руки на клавиши и зазвучала тяжёлая и тревожная мелодия. Тут же в неё вступила скрипка, как бы усиливая гнетущее ощущение. Вся мелодия была наполнена какой-то трагичностью и тяжестью, какие испытывает человек, переживающий болезненный жар. Фортепиано звучало то быстро, то медленно, то ритмично, то сбившись с ритма. Оно то выстукивало пульс больного человека, то оставалось на самом краю, пока скрипка тяжко и удушливо тянула свою партию. Эрика играла твёрдо и самозабвенно, ведя главную партию, словно манипулируя скрипачом. В её движениях читалась холодность и какое-то давление, а Алекс со скрипкой в этот момент выглядел так, словно кто-то выжимал из него все силы. Но фортепиано продолжало наступать, а публика смотрела на этот дуэт с вниманием и тревогой. Эрика давила и давила на клавиши, мелодия текла и сковывала всех, кто к ней прислушивался.
Наконец, Эрика вывела последние ноты, и в кают-компании всё смолкло. На лице девушки царило отстранённое выражение безразличия, с которым она повернулась к лейтенанту со скрипкой.
— Хороший аккомпанемент, — сухо подвела итог она. — Не каждый может сыграть «Горячку» по памяти и не сбиться. Девигцев написал этот этюд, когда его дочь была больна чахоткой. Поэтому он такой…нервозный. Вам так не кажется, лейтенант?
— Это очень…сильное произведение… — хрипло вымолвил тот.
— Нда, — Кайнди повернулась к залу, обнаруживая, что только она тут ведёт непринуждённую беседу о музыке, в то время, как остальные не могут понять, что им делать — аплодировать или всё же не стоит. — Но мы заболтались, дорогой аккомпаниатор, а зал начинает скучать. Давайте сыграем что-нибудь лёгенькое, из Кисаноссе. К примеру, этюд № 32 «Мечты в облаках».
— Да, неплохой этюд, — Алекс пришёл в себя и взял скрипку на изготовку.
Эрика улыбнулась своим мыслям о том, как поставила на место этого ухажёра и офицеров, а затем положила руки на клавиши и снова принялась играть.
Эта композиция была лёгкой и солнечной, как летний день, когда по небу бегут кучеряшки облаков, а солнце светит ясно и беззаботно на небольшой берёзовый лесок. Фортепиано играло здесь меньшую роль, создавая мелодичные переливы ручейка или реки, что плещется рядом, а скрипка мягко парила над людьми, пытаясь достать до неба, в котором медленно и счастливо плывут, плывут, как парусники в далёком море, облака. Она навевала мысли о чём-то добром и родном, простом и желанном, как летний день, свобода, мир, тишина. Даже река бы не нарушила этой тишины. Эрика спиной чувствовала, как офицеры за её спиной расслабляются, кто-то из них вздыхает и кашляет, кто-то откидывается в кресле, которое скрипит кожей, кто-то подходит к окну и смотрит в небесную гладь, по которой тоже бегут облака. И всем становится хорошо на душе. Люди улыбаются своим мыслям, воспоминаниям о доме или детстве, мирному времени, которое было в их жизни. А облака всё плыли, а между ними лёгким ветерком проплывали мечты.