Пробуждение Левиафана

Кори Джеймс С. А.

— Хэлло? — позвал Холден. — Есть кто-нибудь?

— Включите свет, — сказала сзади Наоми. Миллер слышал, как Холден шарит по стенной панели, но свет не зажегся.

— Не работает, — сказал Холден.

Смутный отблеск из коридора почти ничего не освещал. Миллер держал пистолет, приготовившись стрелять на дульную вспышку, если кто-то откроет огонь из темноты. Левой рукой он достал свой терминал, включил подсветку экрана и открыл белую страницу пустого файла. Рядом с ним то же самое проделал Холден.

Тощая

кровать жалась к стене, около нее стоял узкий поднос. Простыни были скомканы, будто после беспокойной ночи. Шкаф отрыт и пуст. Пустой вакуумный скафандр валялся на полу, словно безголовый манекен. Старый игровой экран напротив кровати разбит полудюжиной ударов. Вмятины на стенах от ударов, направленных в светодиодные лампы и не попавших в цель. Еще один включившийся терминал добавил света, и еще один. В комнате стали слабо проступать цвета: дешевая позолота стен, зелень одеяла и простыней. Под койкой что-то блеснуло. Старомодный ручной терминал. Миллер присел на корточки, остальные собрались вокруг.

— Дерьмо, — сказал Амос.

— Ладно, — произнес Холден, — никому ничего не трогать. Ничего. Абзац. — Более разумных слов Миллер в жизни не слышал.

— Кто-то устроил здесь зверскую драку, — пробормотал Амос.

— Нет, — возразил Миллер. — Разгром — пожалуй. Но борьбы здесь не было.

Он достал из кармана пакетик для улик из тонкой пленки и вывернул его наизнанку, надев на руку вместо перчатки, после чего поднял терминал, обернул пластиком и запечатал.

— Это… кровь? — спросила Наоми, указывая на дешевый пенковый матрас. По простыне и подушке тянулись влажные полосы, шириной не больше пальца, но темные. Слишком темные даже для крови.

— Нет, — сказал Миллер, сунув терминал в карман.

Жидкий след узкой тропинкой тянулся в ванную. Миллер поднял руку, приказывая остальным стоять, и прокрался в полуоткрытую дверь. В ванной мерзкий запах стал сильнее. Пахло чем-то глубинным, органическим, интимным. Так пахнет навоз в парнике, или следы секса, или бойня. Все вместе. Унитаз из блестящей стали, той же модели, что в тюрьмах. Такая же раковина. Лампочки над раковиной и на потолке разбиты. В свете его терминала, слабом, как свет единственной свечи, тянулись из душевой кабины к разбитым лампам черные щупальца, изогнутые и ветвящиеся, как жилки листьев.

В кабине лежала мертвая Джульетта Мао.

Глаза ее были закрыты, и хорошо, что так. Она постриглась иначе, чем на снимках, виденных Миллером, и стрижка изменила овал лица, но не узнать ее было невозможно. В обнаженном теле осталось мало человеческого. Кольца ветвящейся поросли тянулись изо рта, ушей, вагины. Ребра и позвоночник ощетинились шпорами, которые как ножи прорезали бледную кожу, пробиваясь к свободе. Из нее вытекла темно-коричневая жижа, наполнившая поддон

почти на три сантиметра. Он сидел молча, всей душой желая проснуться, и чтобы все это оказалось сном.

«Что они с тобой сделали? — думал он. — Ох, детка, что они сделали?»

— О боже, — проговорила за спиной Наоми.

— Ничего не трогать, — велел он. — Выходите наружу. В коридор. Сейчас же.

Свет в комнате погас, когда вынесли терминалы. В движущихся тенях на миг почудилось, будто тело шевельнулось. Миллер ждал, но ни один вдох не всколыхнул грудную клетку. Не дрогнули веки. Ничего. Он встал, тщательно проверил манжеты рукавов и обувь и вышел.

Все они это видели. Он по их лицам мог сказать, что все они видели. И не лучше его понимали, что это было. Он мягко прикрыл расщепленную дверь и стал ждать Сематимбу. Ждать пришлось недолго.

Пять человек в полицейских доспехах и с оружием продвигались к ним по коридору. Миллер вышел навстречу, его осанка говорила за себя яснее, чем значок. Он видел, как расслабились полицейские. Сематимба шел последним.

— Миллер? — сказал он. — Какого черта? Кажется, ты собирался не высовываться.

— А что мне оставалось? — ответил Миллер. — Тут за мной штатские. Мертвецы, что внизу, накинулись на них в вестибюле.

— Почему? — требовательно спросил Сематимба.

— Кто знает? Хотели вытрясти мелочишку? Это все пустяки.

Сематимба поднял бровь.

— У меня там четыре трупа, и это пустяки?

Миллер кивнул назад:

— Пятая там. Девушка, которую я искал.

Лицо Сематимбы смягчилось.

— Очень жаль, — сказал он.

— Пошел ты. — Миллер не мог принять его сочувствия. Не мог выслушивать утешений. Одно мягкое прикосновение сейчас сломало бы его, так что он предпочитал держаться твердого тона. — Но здесь тебе не обойтись без коронера.

— Так плохо?

— Ты не представляешь. Слушай, Семи, — продолжал Миллер, — я тут увяз с головой. Те мальчики с пушками внизу — не будь у них связей в вашей службе, вас бы подняли по тревоге после первого выстрела. Ты сам понимаешь, что тут подстроили ловушку. Они ждали эту четверку. А знаешь, кто этот черноволосый коротышка? Джеймс Холден. Он вообще-то числится покойником.

— Тот Холден, что начал войну? — спросил Сематимба.

— Он самый, — ответил Миллер. — Здесь глубоко. Утонуть проще простого. А помнишь поговорку, насчет нырять за утопленником?

Сематимба кивнул, вглядываясь в коридор.

— Давай я тебе помогу, — предложил он, но Миллер покачал головой.

— Я слишком глубоко влип. Забудь про меня. Ты просто получил вызов. Нашел это место. Со мной ты незнаком, с ними незнаком, понятия не имеешь, что произошло. Или уж иди на дно вместе со мной. Выбирай.