Пробуждение Левиафана

Абрахам Дэниел

— Холден… — начал он, но Холден немедленно оборвал его.

— Какого черта тебе надо? — спросил он. — Ты и впрямь мнешься у меня на пороге со шляпой в руках?

Миллер улыбнулся и нахлобучил шляпу на голову.

— Знаешь, я никогда не понимал, что это значит.

— Теперь знаешь, — отрезал Холден.

— У тебя найдется минута? — спросил Миллер.

Холден поколебался, разглядывая тощего детектива. И быстро сдался. Он был тяжелее Миллера килограммов на двадцать, но невозможно принять угрожающий

вид перед человеком, который смотрит на тебя с высоты лишнего фута.

— Ладно, входи, — сказал он, направляясь в спальню. — Дай мне одеться. Там есть кофе.

Он не ждал ответа: просто закрыл дверь спальни и сел на кровать. После возвращения на Тихо они с Миллером не обменялись и дюжиной слов. Он понимал, что так это оставить невозможно, как бы ему ни хотелось. Он обязан был Миллеру, по крайней мере, объяснением перед окончательным разрывом.

Он натянул теплые хлопчатые штаны и джемпер, провел ладонью по влажным волосам и вернулся в гостиную. Миллер сидел на диване с чашкой в руках.

— Хороший кофе, — похвалил детектив.

— Ну, я слушаю, — ответил Холден, заняв стул напротив.

Миллер отпил кофе и начал:

— Ну…

— Я хочу сказать, ты намерен мне объяснить, что был прав, выстрелив в лицо безоружному, а я просто слишком наивен, чтобы это понять, так?

— Собственно…

— Я тебе говорил, — продолжал Холден, с удивлением чувствуя, как щеки заливает жаром, — что если ты еще раз разыграешь судью, присяжных и палача в одном лице, можешь искать другой транспорт, а ты все-таки это сделал.

— Да.

Простое согласие сбило Холдена.

— Почему?

Миллер сделал еще глоток кофе и отставил чашку. Сняв шляпу, бросил ее рядом с собой и откинулся назад.

— Потому что он готов был вывернуться.

— Прошу прощения? — ответил Холден. — Ты что, не слышал его признания?

— Не признания, а самовосхваления. Он был неуязвим и знал об этом. Слишком много за ним стояло власти и денег.

— Ерунда. Никто не остается безнаказанным, убив полтора миллиона.

— Такое случалось и случается. Виновен как дьявол, но что-то мешает. Свидетели, политика… У меня была напарница, Мусс. Когда Земля бросила Эрос…

— Стоп, — перебил его Холден. — Мне не интересно. Не хочу больше слышать, как работа копа сделала тебя мудрее, глубокомысленнее и научила разбираться в людях. Насколько я могу судить, эта работа тебя сломала и ничего больше. Так?

— Ну, так.

— Дрезден и его дружки из «Протогена» считали, что вправе решать, кому жить, кому умереть. Ничего не напоминает? И не говори, что в этот раз было по-другому, потому что так говорят все, каждый раз. И это неправда.

— Я не мстил, — с излишней запальчивостью возразил Миллер.

— Да ну? И та девушка из отеля тут ни при чем? Джули Мао?

— Я хотел его поймать из-за нее. Но убил…

Миллер

вздохнул и кивнул сам себе, затем поднялся и открыл дверь. Остановившись на пороге, он обернулся. Лицо его исказилось настоящей болью.

— Он нас заговаривал, — сказал Миллер. — Весь этот треп о звездах и обороне от тех, кто забросил эту дрянь на Землю. Я задумался, не следует ли его отпустить. Может, это дело слишком велико, чтобы судить, кто прав, кто виноват. Не скажу, что он меня убедил. Но он заставил задуматься: «А может быть?..» Понимаешь, «может быть».

— И за это ты его застрелил.

— Да.

Холден вздохнул, привалился к стене у открытой двери и скрестил руки.

— Амос назвал тебя праведником, — сказал Миллер. — Ты знаешь?

— Амос считает себя плохим человеком, потому что совершал поступки, которых стыдится, — ответил Холден. — Он не всегда доверяет себе, но, по мне, уже то, что ему стыдно, говорит, что он неплохой человек.

— Да, — начал Миллер, но Холден еще не кончил.

— Он заглядывает себе в душу, видит пятна и хочет очиститься, — сказал он. — А ты? Только плечами пожимаешь.

— Дрезден был…

— Речь не о Дрездене. Речь о тебе, — сказал Холден. — Я не могу доверить тебе людей, которыми дорожу.

Холден уставился на Миллера, ожидая ответа, но коп только грустно кивнул, надел свою шляпу и пошел по плавно изгибающемуся коридору. Он не оглядывался.

Холден вернулся в каюту и попробовал расслабиться, но чувствовал себя как на иголках. Без Миллера он ни за что не выбрался бы с Эроса, тут и говорить не о чем. Вышвырнуть его, не дослушав, представлялось неправильным. Что-то они не договорили.

По правде сказать, у него мурашки ползали по загривку всякий раз, как он оказывался с Миллером в одном помещении. Коп напоминал ему непредсказуемого пса, с которым никогда не знаешь, лизнет он тебе руку или вцепится в ногу.

Холден подумал, что надо бы позвонить Фреду и предостеречь его. Вместо этого он вызвал Наоми.

Она ответила со второго гудка. На заднем плане слышалось бесшабашное, подогретое алкоголем веселье.

— Наоми, — сказал он и задумался, подыскивая оправдание для звонка. Ничего не придумав, он сказал: — Здесь был Миллер.

— Да, недавно он загнал в угол и нас с Амосом. Чего хотел?

— Не знаю, — вздохнул Холден. — Может, попрощаться.

— Ты чем сейчас занят? — спросила Наоми. — Хочешь, встретимся?

— Да. Да, хочу.

Холден не сразу узнал бар, но, заказывая профессионально вежливому официанту скотч, вспомнил, что как раз здесь — кажется, целую вечность назад — Наоми пела караоке. Она вошла и плюхнулась за столик напротив него. Официант, принесший ему заказ, вопросительно улыбнулся.