Пробуждение от лица парней
Шрифт:
— Ничего страшного, — запротестовал я, хватаясь за соломинку, пытаясь скрыть, почему я отказывал ему. — Как ты и сказал, я просто хотел трахнуть ее. Дать ей понять, каково это — принадлежать Дракону, а потом выбросить ее, чтобы она поняла, как мало она для меня значит. Это была глупая идея. Я просто…
Отец щелкнул пальцами, и я вздрогнул, когда магия огня вспыхнула на моей коже, но это было бесполезно против тонкого заклинания, которое он наложил, чтобы перекрыть мне дыхательные пути.
Я стиснул зубы,
Желание ударить по нему своей магией было подобно ревущему монстру внутри моего разума, но страх за брата и осознание силы отца сдерживали меня.
Если бы я ударил его, то все бы пошло прахом. Что бы он ни планировал сейчас, все будет в тысячу раз хуже, если он почувствует настоящую необходимость подавить во мне любую мысль о восстании.
Мои кулаки сжались в кулаки, легкие начали гореть, а перед глазами ожили черные пятна.
Я держался на ногах столько, сколько мог, пока мое зрение не потемнело настолько, что я почти потерял сознание, и я рухнул на колени, мои легкие болезненно сжались.
Ксавье задыхался, когда он бросился ко мне, наполовину поймал меня, когда я перевернулся на бок, его испуганный взгляд встретился с моим на кратчайшее мгновение, прежде чем его с силой оттащили от меня при помощи магии моего отца.
Я пытался бороться с бесполезностью своего тела, преодолевая нехватку воздуха в легких, и пытаясь подняться, чтобы снова помочь ему, но мои конечности были отягощены железными оковами, и я едва в состоянии даже поднять руку в его сторону.
Темнота окутала меня и отвлекла от момента, когда мое сердце заколотилось с ужасающей скоростью тысячи бегущих лошадей.
Я висел в темноте, казалось, целую вечность, но прошло всего несколько секунд, прежде чем я втянул в себя воздух и снова открыл глаза.
Крики Ксавьера разрывали мои уши, и я вскочил на руки и колени, мои мышцы тряслись, я продолжал всасывать как можно больше кислорода, пытаясь осознать происходящее.
— Ты силен, Дариус, — усмехался отец, все еще стоя перед своим столом, его глаза были устремлены на меня, в то время как огненное кольцо окружало его младшего сына, а его крики агонии наполняли комнату и разрывали меня изнутри. — Настолько силен, что я думаю, что в последнее время мои наказания стали для тебя не более чем неприятностью.
— Это не так, — задыхаясь, я поднялся на ноги и бросился к брату, прежде чем врезаться в прочный барьер магии воздуха. — Пожалуйста, остановись, пожалуйста, просто…
— Мне пришло в голову, что ты не настолько заботишься о своей шкуре, чтобы делать все необходимое для ее сохранности. Но этот слабак… — Он бросил насмешливый взгляд на Ксавье, которого я едва мог разглядеть за огненной завесой,
— Скажи мне, чего ты хочешь, — задыхаясь от крика Ксавье, пронзившего меня до глубины души, произнес я. — Все, что угодно. Я сделаю все.
— Ты будешь бить по Вега сильнее, чем раньше, — сказал отец мрачным тоном. — Больше никаких уловок, игр или попыток задеть их драгоценные чувства. Я хочу, чтобы они подверглись испытанию, были выведены за рамки. Я хочу, чтобы ты ударил по ним достаточно сильно, чтобы либо заставить их покинуть академию, либо дать понять, что они являются фейри настолько, чтобы противостоять тебе. В любом случае, мы должны знать. И в любом случае ты сделаешь все, что потребуется для достижения этой цели. Ты меня понимаешь?
— Да, — задыхаясь, ответил я, хотя мое сердце заколотилось при этих словах, и мне казалось, что сами звезды бьют меня по нутру за то, что я снова решил подчиниться этому чудовищу. Но это был не выбор. Не с Ксавьером на кону. Он был единственным чистым существом, которое у меня было, единственным кусочком настоящего добра, который я когда-либо имел. Ради него я готов был пожертвовать всем, что у меня было, и всем, кем я хотел стать, и отец, очевидно, тоже это понял.
— Хорошо.
Магия исчезла, и я споткнулся, когда барьер, который я бил кулаками, исчез, за ним стремительно следовало огненное кольцо, которое сжигало Ксавье заживо.
Подавленный всхлип застрял у меня в горле, когда я смотрел на обожженную и покрытую волдырями плоть моего брата, а от запаха в комнате у меня начался рвотный рефлекс, и я бросился к нему на руках и коленях.
Ксавье снова закричал, когда моя рука приземлилась на обугленную плоть его плеча, и я стиснул зубы так сильно, что удивился, как они не треснули, посылая волны исцеляющей магии в его тело.
Я закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться на том, что я делаю, сосредоточившись на том, чтобы влить в заклинание как можно больше магии, чтобы вылечить его как можно быстрее.
Сначала Ксавье продолжал кричать, но потом это перешло во всхлипывания и задыхающиеся вдохи, когда рука, наконец, легла на мою руку, и я открыл глаза, чтобы увидеть, что он смотрит на меня с такой благодарностью в своих слезящихся глазах, что мне пришлось отвести взгляд.
Он не должен был быть благодарен мне. Он должен был быть в ярости. Потому что это была моя вина. Я навлек на него это своими эгоистичными действиями и детской попыткой неповиновения. Я был таким же плохим, как и то существо, которое сделало это с ним, и чувство вины, пробивающееся когтями сквозь мою душу, было достаточно сильным, чтобы поглотить меня.