Пробуждение
Шрифт:
– А вы меня здорово искромсали...
– Да, но срослось, как видишь, отлично.
– Совсем не больно, - заметил Корн, показывая на шрамы.
– Но вообще со мной было много мороки...
– Иначе и быть не могло. Ты - моя докторская диссертация, Корн.
– Докторская? Так серьезно?
– Серьезней некуда. Совершенно новое дало. Уникальная операция.
– Правда?
– Ты еще в этом убедишься. Во всяком случае, сейчас твой организм работает, как говорится, без перебоев.
– Правда? Девушка говорила только о лыжных прогулках...
– Девушка?
– Та, с которой я разговаривал, когда проснулся.
– Кома.
– Это ее имя?
– Да. Она тебя курирует. Я только врач: операция, предварительные процедуры...
– Да. Наверно, у тебя масса пациентов. У Кар их всегда полным-полно.
– У кого?
– У Кар, моей жены. Ты же должен был с ней связаться.
– Да, конечно.
– Это она меня сюда поместила. У вас очень современная клиника.
Тельп некоторое время смотрел в окно на ветви дерева, качающиеся под порывом ветра, потом сказал:
– Одно ясно: своей жизнью ты обязан ей.
– И тебе...
– Моя роль, - замялся Тельп, - в определенном смысле вторична.
– Не понимаю.
– Мы еще успеем поговорить об этом. А теперь поешь. Первый настоящий обед после долгого периода искусственного питания. Ты рад?
– Еще бы.
– Сейчас подадут. Возможно, он покажется тебе несколько странным, но ты пока на диете.
Корн хотел было спросить, когда кончится изоляция, но в этот момент дверь открылась, въехал столик и запахло бульоном. Тельп пододвинул стул.
– Садись и ешь. Хочешь послушать музыку? Еще древние заметили, что музыка благотворно влияет на процесс пищеварения.
– Здесь есть радио?
– Корн осмотрелся, но не увидел приемника.
– Только динамик. Что бы ты хотел послушать?
– Мне все равно, - Кори сел и расстелил на коленях салфетку. Динамик зашумел, послышались мелодичные звуки.
– Это ты включил?
– Я? Нет. Это автоматика, - сказал Тельп и вышел.
"Уж не слишком ли много здесь автоматики?" - подумал Корн, но потом принялся за еду и забыл об этом. Еще раз он вспомнил об автоматике после обеда, когда столик сам выкатился из комнаты, а дверь за ним сразу же закрылась. Корну захотелось посмотреть, что же происходит со столиком. Он подошел к двери и подождал, пока она откроется, но дверь так и не открылась.
Он вернулся, подошел к окну, взглянул на серое небо - надвигались сумерки. Потом лег и уснул.
Опять, как и в то злосчастное утро, он был на обледеневшем за ночь шоссе. Опять обгонял большие автобусы. На горизонте синели далекие горы. Обогрев работал уже несколько
– ...опять, опять неконтролируемые сны. Это недопустимо. Сколько раз можно повторять...
– Схема рекомбинации предусматривает эту фазу, - говорила женщина. Этот голос был ему знаком.
– Какое мне дело до ваших фаз! Это мой пациент.
Кори открыл глаза. Около кровати стоял Тельп. Больше никого не было.
– Он проснулся. Займитесь им. Я вернусь попозже.
Корн взглянул на дверь, но там не было никого. Тельп смотрел ему в глаза.
– Не так уж приятно видеть во сне кошмары? Но это пройдет! Потом у тебя будут нормальные сны, которых ты не будешь помнить.
– А она... почему она вышла?
– Кто? Кома? Вернется. Теперь ты будешь под ее опекой. Она следит за твоей адаптацией.
– Она психолог?
– И психолог тоже. Ну, что ж, я ухожу. Я пришел, потому что у тебя подскочило давление, участился пульс, и я решил узнать, что случилось...
– Знаешь что, с меня довольно, - сказал Корн.
– Не понимаю.
– Я сыт по горло этой изоляцией. Я чувствую себя здоровым, совершенно здоровым, хочу видеть родных, знакомых. Я хочу выйти.
– Скоро выйдешь.
– Уже слышал.
– А что ты хочешь услышать еще?
– Когда же я выйду?
Тельп внимательно взглянул на него.
– Пройдешь курс адаптации. Это отнимет дня два, три. Потом выйдешь и остальное будешь решать сам. Но эти несколько дней тебе придется побыть здесь. Ты взрослый человек, Корн.
Около двери Тельп еще раз обернулся, взглянул на Корна и сказал:
– Тебе тридцать один год. У тебя еще все впереди. Помни об этом.
Он ушел, а Корн смотрел в потолок, который тлел и переливался в темноте еле видимым голубоватым светом, и размышлял о том, что же хотел ему сказать близорукий врач с широким лбом. Потом потолок погас, и Корн остался в темноте.
Он открыл глаза, когда почувствовал прикосновение ко лбу у самых волос. В комнате опять было светло. На стуле около кровати сидела девушка и смотрела на него.
"Портрет, - подумал он.
– Она словно сошла с картины старых мастеров".
– Кома?
– спросил он.
– Да. Вот и я.
– Знаю, ты психолог. Ты отвечаешь за мою адаптацию?
– Можно сказать и так. Но весь курс адаптации - попросту беседа, - она говорила спокойно, четко, как хороший лектор.
– И с чего же ты собираешься начать?