Пробуждение

Михалков Игорь

Вчера небольшому уютному мирку Людмилы пришел конец. Она впервые увидела, как убивают людей. Раньше ей приходилось рассказывать в прямом эфире о наводнениях в Закарпатье и землетрясениях в Китае; во время «трагических» эфиров она должна была слегка поджимать губы и делать сочувствующее лицо. «Погибли восемнадцать тысяч человек…» Но если раньше печальные события развивались где-то там, в ничего не значащей дали, то сейчас они ворвались в реальность телеведущей.

После страшного вечера Людмила думать не могла про улыбки. Ее трясло, хотелось немедленно убраться

из кошмара. Закрыться на все засовы, включить сигнализацию в квартире, шмыгнуть в кровать и с головой накрыться одеялом. «Все забудется после бокальчика мартини. Или не забудется?..»

Уровень интеллекта госпожи Батуриной колебался где-то между понятиями «глупая кукла» и «симпатичная дурочка». Она об этом знала, но не слишком беспокоилась: о чем волноваться, если внешность и папины ресурсы поддержат на плаву в любых условиях? Но сегодня…

Сегодня с ней случилось непоправимое. «Кошмарное. Неописуемое. Выстрелы, крики, смерть». Девушка держалась. Неосознанно закрылась безразличием, перестала обращать внимание на беснующихся вокруг людей.

«А полчаса назад произошло что-то еще…» Выстрел ударил по ушам, и… Людмила вдруг, испугавшись, осознала, что начала мыслить по-другому. Отчетливо поняла разницу между собой вчерашней и собой сегодняшней. Раньше ей думалось очень легко, без напряжения: «Сегодня надену вон ту зеленую кофточку…» «Хм, офицерик довольно симпатичный, только напряжен что-то…» «Ирки больше нет…» После выстрела же, когда накатил внезапный ужас, мысли стали вдруг какими-то другими. Чужими, что ли? Одновременно и принадлежали ей, и совершенно неожиданно зарождались где-то в голове, звуча, как приказы.

«Я должна бежать вниз — к реакторному залу».

«Но я же не знаю, где он находится!»

«Бегу по левому коридору. Там нахожу дверь к реактору. Механизм аварийного закрытия не сработал, потому ее можно открыть».

«А зачем?»

«Потому что…»

Мысленный диалог между Людмилой и ее сознанием оборвался, когда она оказалась в объятиях полковника. Нараставший ужас — «Он прав — у меня едет крыша. Я о чем-то разговаривала сама с собой! Шизею от стресса?..» — сменился умиротворением.

Мышцы расслабились, стало очень тепло и приятно. В груди разрастался облегченный стон. Как хорошо! Сейчас ее отведут к другим мужчинам. Будет еще теплее и в сотни раз приятнее. Какое отличное слово — «безопасность»!

«Взрыв на атомной электростанции должен помочь», — прозвучал безликий голос.

Мысль на этот раз была настолько чужеродной, что телеведущая содрогнулась. Подняла голову и уставилась на полковника.

— Успокоилась уже? — с облегчением поинтересовался он. — Идем?

«Должна произойти перегрузка реакторов. Радиация существенно облегчит работу».

— Что вы сказали? — удивилась Людмила.

— Я спросил, пришла ли ты в чувство.

«В работе энергоблока предусмотрена возможность возникновения аварий. Если показатели

температуры и давления в реакторе превышают критическую отметку, срабатывает защитный механизм: ломаются предохранительные опоры, и реактор падает в шахту. В случае аварии шахта запечатывается и заливается дезактивантом».

— Вы умеете разговаривать, не открывая рта? — подняла брови Людмила.

Она осознавала, что голос не принадлежит Орлову, но хотела убедиться.

— Нет, — полковник немного отодвинулся и с интересом посмотрел на девушку. — Чревовещанием не владею. Ты почему спрашиваешь?

«Он думает, что я сошла с ума. Пускай. Как только утратит бдительность, я буду действовать. Автоматическую систему „Крен“, ломающую опоры, полностью отключить невозможно. Но благодаря программному протоколу Экстра-12 я могу заблокировать систему на десять минут».

«Я сама с собой разговариваю? Откуда я знаю о каких-то протоколах? Наверное, это от нервов», — ответила себе Людмила.

«Именно! От нервов. Сама с собой. Но я не беспокоюсь. Это не болезнь. Это желание сделать нечто очень важное для судьбы целого мира. Ведь я хочу сделать что-то полезное?»

«Хочу, — мысленно подтвердила Батурина. — А что надо сделать?»

«Я просто должна быть спокойной и не сопротивляться. Сейчас мне станет очень приятно, и доброе дело получится само собой. А потом все забудется».

— Забудется… — пробормотала девушка, плотнее прижимаясь к Орлову.

— Конечно, — подтвердил полковник. — Все пройдет, и ты даже не вспомнишь о сегодняшней ночи. Только держи себя в руках.

— Хорошо, — кивнула Людмила.

По телу, от пяток до горла, поднималась теплота. Необычайно яркая, напряженная, прекрасная. Словно нагрелась вдруг каждая клеточка. Так бывает во время оргазма. «Как с тем одноклассником…»

— Ох, мне приятно! — простонала телеведущая, сильнее прижимаясь к мужчине. — Вы тоже должны это почувствовать!

Полковник замер, посмотрел настороженно. Увидел поднятые для поцелуя губы, томно закрытые глаза. Резко отодвинулся, вытянутыми руками придерживая девушку за плечи:

— Деточка, с тобой все нормально?

— Со мной все отлично! — с придыханием отозвалась Людмила. — Никогда в жизни так хорошо себя не чувствовала! А вы? Вы чувствуете это?

Орлов скосил глаза, прислушиваясь к себе. Пожал плечами:

— Я должен что-то ощутить?

— Тепло! — выдохнула девушка, подаваясь вперед. — Оно наполняет меня изнутри!

Полковник, продолжая удерживать ее, отступил на полшага.

— Слышал я, что некоторые женщины в момент опасности теряют голову. Но никогда прежде не видел. Ты что, решила меня соблазнить?

— Тепло! — повторила телеведущая. Ее лицо светилось блаженством. Грудь возбужденно вздымалась. — Вам ведь тоже тепло?

— Теплее, чем наверху, — сказал ничего не понимающий полковник. — Наверное, из-за близости к реактору. А ты лучше оставь эту идею. Побереги себя для кого-то помоложе. Хорошо?