Пробужденное пророчество
Шрифт:
Запястье Киммериона пронзила резкая боль. Спустя мгновение он понял, что стоит на коленях, едва не касаясь лицом земли, а его правая рука жестко заломана за спиной.
В следующую секунду Вега разжал пальцы, не забыв освободить кисть эльфа от оружия, и отступил на шаг назад.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Хочешь, чтобы я доверял тебе? Ярлигов хвост, да я… я убью тебя! — Ким лихорадочно сорвал с левой руки перчатку и швырнул ее в лицо даргелу.
Как и Кайран де Марано в свое время, Вега легко поймал перчатку и швырнул ее вампиру под ноги.
— Есть более изысканные способы покончить с собой, чем вызывать меня на дуэль, —
Этого Киммерион уже не мог выдержать. Полностью потеряв контроль над собой, вампир вновь подхватил кинжал и кинулся на Вегу, переходя на грань боевой трансформации.
На этот раз даргел не стал уклоняться или перехватывать оружие противника. Ударом он легко отшвырнул руку с клинком, пальцы правой руки вцепились в горло эльфа. Спустя секунду Ким понял, то ноги его болтаются в футе от земли.
На мгновение он поймал ледяной взгляд антрацитовых глаз. Спокойный, равнодушный взгляд. В следующий миг Вега просто отшвырнул Кима в сторону.
— Сейчас ты не в состоянии меня услышать, и я не стану тратить время на разговоры с пустотой. Если одумаешься и захочешь о чем-нибудь поговорить — приходи, ты знаешь, где я живу. До встречи, Киммерион. Или — прощай. Все зависит от тебя.
Он развернулся — и ушел. А эльф, с трудом приподнявшись на колени, смотрел ему вслед. И видя, как покачивается в такт шагам темно-бордовый плащ человека, дважды спасавшего его жизнь, понимал, что в чем-то ошибся.
Глава XIX. Проклятие Маалинни
День не задался с раннего утра. Сперва Мантикора, запнувшись о корягу, выронил миску и лишился завтрака. Потом, когда караван тронулся, неожиданно зарядил мелкий, противный дождь, хотя до того на небе не было ни облачка. Днем, сразу после привала, лопнула подпруга седла, в результате чего Талеанис едва удержался на лошади, чудом не свалившись в грязь на глазах всего каравана. Поэтому когда вечером Лианна подошла к нему с просьбой о тренировке, полуэльф поначалу хотел отказаться. Но девочка была так настойчива…
И сейчас, возвращаясь с этой треклятой тренировки, Мантикора прижимал к синяку на скуле смоченный в холодной воде платок и мрачно подгонял идущую рядом полуэльфу злобным взглядом. Лианна шла, виновато опустив голову и всем своим видом изображая искреннее раскаяние, но в синих глазах девочки то и дело проскакивала искорка гордости. Немудрено — сегодня ей первый раз в жизни удалось пробить оборону Талеаниса. И не ее вина, что результатом маленькой победы стал багровый синяк на лице учителя, грозящий к утру сползти вниз и закрыть глаз полностью. Впрочем, следует отметить, что сейчас мрачность полуэльфа была отчасти напускной — он и сам радовался успехам ученицы.
В этот момент полуэльфу больше всего хотелось, чтобы они по пути не встретили Мальстина — его заклятого врага. Мальстин был лесным эльфом с непривычно коротким именем и неприлично длинным языком, охотником, наемником, дуэлистом и неисправимым донжуаном. Зато он великолепно играл на лютне, обладал прекрасным даже для эльфа голосом, по-эльфийски утонченной красотой и умением влюбить в себя любую женщину, невзирая на расу, возраст, и род занятий. А еще Мальстин не любил полуэльфов, что не относилось к девушкам.
Талеанис около недели стоически терпел поведение Лианны, как и злые шутки эльфа в свой адрес, но потом случилось то, что вновь разбудило в нем угасшую было ненависть к остроухому народу. Отойдя среди ночи в лес по нужде, полуэльф заметил на берегу озера, невдалеке от лагеря, знакомую рыжую гриву. Мельком подумав, что надо бы попросить девочку не отходить ночью от лагеря, он направился к ней. Увиденное повергло Мантикору в шок.
Лианна, милый, невинный ребенок, полулежала на траве, прислонившись спиной к округлому валуну, а ненавистный Мальстин жадно целовал ее в губы. Руки эльфа шарили по ее груди и бедрам. Самое ужасное было в том, что полуэльфа не сопротивлялась, более того, неумело отвечала на поцелуи и даже не пыталась убрать руки наемника. Впоследствии Талеанис со стыдом признавался себе, что в тот момент искренне надеялся, что все происходит против ее воли, и удивлялся, что в ту же секунду не разбил эльфу голову.
Несколько секунд он, не веря, смотрел на открывшееся его глазам зрелище. Затем, словно опомнившись, в три прыжка оказался рядом с парочкой, сильнейшим ударом в челюсть смел эльфа в сторону и сомкнул пальцы на рукояти висевшего за спиной меча.
Мальстин откатился, вскочил на ноги, потянулся к своим саблям… и с бессильной яростью обнаружил, что оставил их в лагере. На его счастье, это заметил и Талеанис.
— Пошел прочь отсюда, грязная тварь, — прошипел полуэльф сквозь зубы.
Несмотря на всю свою смелость — а ведь даже Мантикора был вынужден признавать, что эльф был подонком, но не трусом — Мальстин отступил в сторону. Он понимал, что без оружия шансов у него нет, а полуэльфу только дай повод пустить в ход свой бастардный меч. Поэтому наемнику ничего не оставалось делать, как последовать настоятельному совету Талеаниса.
— Ублюдок! — презрительно бросил эльф перед тем, как скрыться среди деревьев в направлении лагеря.
Мантикора дернулся было за ним, но вовремя вспомнил о Лианне. Он обернулся к ней и… хлесткий удар ожег его щеку. Полуэльф рефлекторно качнулся в сторону, перехватил и вывернул запястье, вынуждая неожиданного противника упасть на колени.
— Пусти немедленно! — вскрикнула Лианна, ухватившись левой рукой за вывернутую кисть.
— Прости, — Талеанис тут же опустился возле нее на корточки, разжимая пальцы. — Что здесь произошло?
— Не твое собачье дело! — огрызнулась всегда вежливая полуэльфа. На Талеаниса явственно пахнуло спиртным.
— Да ты пьяна! — это открытие ошарашило Мантикору. Он-то считал, что Лианна и вкуса вина не знает, не то, чтобы напиваться…
— А ты кто такой, чтобы меня судить? — пьяно икнув, вопросила она.
— Что? — на мгновение ему показалось, то он ослышался. Что бы ни происходило, в какие бы ситуации они не попадали, Лианна никогда не ставила под сомнение право Талеаниса командовать и принимать решения за них обоих, да и их легенду — брат и сестра — она поддерживала с удовольствием, явно находя в этой игре своеобразную прелесть. — Что ты сказала?