Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года)
Шрифт:
Когда приехал Пятаков, я зашел к нему, улучил момент, когда он был один в кабинете, и сказал, что здесь имеется человек Троцкого, который хочет ему передать письмо и который организует ему встречу с Троцким. Пятаков сказал, что он очень рад этому, что это вполне соответствует его намерениям и что он охотно пойдет на это свидание.
Я увиделся со Штирнером, условился с ним, сказал, что Пятаков готов поехать, и встреча произошла в Тиргартене на «Аллее побед».
Вышинский: Вы присутствовали при разговоре?
Бухарцев:
Вышинский (обращаясь к Пятакову): Был у вас разговор с Бухарцевым по возвращении из Осло?
Пятаков: Разговора, собственно, не было. Я только сказал, что был и видел.
Вышинский: К Бухарцеву вопрос. Вам известно, откуда Штирнер достал паспорт? Откуда он достал самолет? Как это так легко сделать в Германии?
Бухарцев: Когда я разговаривал со Штирнером, я ему задал вопрос, как он достанет паспорт. Штирнер сказал: не беспокойтесь, я это дело организую. У меня есть связи в Берлине.
Вышинский: Какие связи?
Бухарцев: Он мне не сказал, какие. Я представлял себе, что это такие связи, в таких кругах, которые могут это сделать.
Вышинский: Какие это круги?
Бухарцев: Германские правительственные чиновники.
Вышинский: А самолет? Вы — опытный журналист, вы знаете, что летать через границу из одного государства в другое — дело непростое.
Бухарцев: Я понял это так, что он, Штирнер, может сделать это через германских официальных лиц. Имелась в виду поездка к Троцкому. Они не ради прекрасных глаз Штирнера это делали.
Вышинский: А без вас нельзя было обойтись в этом деле? Ради чего вы участвовали в этой операции?
Бухарцев: Я был членом троцкистской организации.
Председательствующий: Объявляется перерыв до 11 часов утра завтрашнего дня.
Утреннее заседание 24 января
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО РАДЕКА
Председательствующий: Заседание продолжается. Приступаем к допросу подсудимого Радека. Подсудимый Радек, вы подтверждаете свои показания, которые давали на предварительном следствии в декабре?
Радек: Подтверждаю.
Вышинский: Расскажите коротко о вашей прошлой троцкистской деятельности.
Радек: Во время партийной борьбы в 1923 году я примкнул к троцкистской оппозиции, принадлежал к ней и ее руководству до момента ссылки в январе 1928 года. В ссылке оставался на позиции Троцкого до момента подачи заявления в ЦК ВКП(б) в июле 1929 года. Все это время я принадлежал к политическому центру троцкистской организации.
Из
Вышинский: С кем из троцкистов вы сохранили связь?
Радек: Я был связан дружбой с Мрачковским, был связан старой дружбой с И. Н. Смирновым, связан с Дрейцером, с его ближайшим помощником Гаевским, не говоря уже о моих старых личных друзьях, с которыми я был связан, — с Пятаковым, Преображенским, Смилгой, Серебряковым.
Вышинский: Это было в 1930–31 гг.?
Радек: Да, это было в 1930 и 1931 гг. Уже тогда, в 1931 году, я переоценивал силу сопротивления кулачества, испугался затруднений и стал, таким образом, отражением враждебных пролетариату сил.
Вышинский: Когда вы узнали о существовании и деятельности объединенного центра?
Радек: Я узнал о возникновении его в ноябре 1932 года.
Вышинский: От кого?
Радек: Предварительно о том, что готовится, я узнал из письма Троцкого ко мне в феврале—марте 1932 года. О самом факте возникновения организации я узнал от Мрачковского в ноябре 1932 года.
Вышинский: Что же Троцкий вам тогда писал?
Радек: Троцкий сообщал, что сведения, какими он располагает, приводят к выводу, что я убедился в его правоте в том, что без реализации троцкистских требований политика упрется в тупик. Далее Троцкий писал, что, так как он знает меня, как активного человека, он убежден, что я вернусь к борьбе.
Вышинский: Что же, Троцкий призывал вас к борьбе?
Радек: В конце письма Троцкий, примерно, говорил: «Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у вас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что новое в этом фазисе состоит в том, что или мы будем уничтожены совместно с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об устранении руководства». Слово «террор» не было брошено, но когда я прочел «устранение руководства», то мне стало ясно, о чем Троцкий думает.
Вышинский: Как вы приняли это письмо?
Радек: Троцкий сообщал, что не только троцкисты, но и зиновьевцы решили вернуться к борьбе и что ведутся переговоры об объединении. Я не дал никакого ответа, считая, что тут нужно продумать до конца. Приблизительно к концу сентября или октября 1932 года я принял решение о возвращении на путь борьбы.
Произошел разговор между мною и Мрачковским, которому я сказал: «Я решил итти с вами совместно». В свою очередь, я спросил его, как они себе представляют борьбу и как далеко продвинулось дело сближения с зиновьевцами.