Проданная. На стороне солнца
Шрифт:
— Не приближайся. Я убью тебя, как только меня перестанет мутить!
В доказательство своих слов я потянулась к Рафаэлю, угрожающе выставив когти, но тут же уронила руку. Перед глазами почему-то двоилось, все раскачивалось, будто я на туртаме, угодившем в шторм.
— Тебя отравили или ты просто напилась? – не то с отвращением, не то жалобно спросил Рафаэль.
Я помотала головой, но быстро прекратила. От этого меня тошнило еще сильнее.
— Не помню. Да и какая разница? Я все равно
— Убьешь. Да-да, я помню, — и он закатил глаза, сделав странный жест рукой. Он будто изображал, как я бестолково открываю рот. – Но давай хотя бы раз разнообразим это событие?
— Хочешь выбрать, как будешь умирать?
— Хочу поговорить, рогатая. А потом делай, что хочешь.
Я ничего не ответила. Молчала, пытаясь побороть внезапный недуг. Как некстати… Не хочу я разговаривать даже с иллюзией Рафаэля из своего сознания! Не хочу ни на миг позволять себе мысль, будто он все еще хоть на толику человек.
Он не заслуживает ни пощады, ни права оправдываться. Я неделями вырабатывала привычку убивать его без раздумий, без сожалений. А сейчас один дурацкий сон может все испортить!
— Я хочу проснуться, — выдавила я, прикрыв глаза.
— А я просыпаться не хочу, — услышала совсем рядом, и меня вдруг окутало теплом.
Не могло оно исходить от Рафаэля, а значит, родилось во мне.
Я попыталась ущипнуть себя, чтобы пробудиться, но ничего не получалось. Я научилась понимать, что нахожусь в сновидении, но выныривать из него до сих пор не умела.
Это тепло – яд. Оно родилось не потому, что скучаю по Рафаэлю, а потому что устала. Устала быть «не такой» и «не той» среди людей и среди драконорожденных. Устала бежать и сражаться за свою отнятую жизнь. А может, что еще хуже, это инстинкт. Отродье ведь всегда тянется к своему хозяину и хочет его защищать, так?
Рафаэль в моих снах был совсем не таким, как в реальности. Моя истерзанная душа рисовала его мягким, почти влюбленным. Он тянулся ко мне, и это льстило. И хуже всего, что это могло вызвать привыкание или дать иллюзию – все может быть так.
Только вернись к нему.
— Не прикасайся ко мне, — я старалась говорить с отвращением, хотя во мне куда больше было страха.
— А что, боишься, что понравится? – озвучил мои мысли Рафаэль, и я кожей уловила мимолетное колебание воздуха.
Открыла глаза и увидела, что Рафаэль поднял руку к моему лицу. Кончики пальцев застыли в паре сантиметров от волос у виска, но так и не коснулись их.
— В пекло, — буркнула я, снова опустила веки и привалилась спиной к стене. – Делай, что хочешь, Рафаэль. Касайся, принуждай, владей. Ты же любишь это. Так дай мне новый повод ненавидеть тебя еще сильнее.
Я ждала, но ничего не изменилось. Рафаэль не рискнул притронуться ко мне, и я вдруг поняла, что
— Так ты меня правда ненавидишь?
Голос Рафаэля – как лопнувшая струна. Как же ловко мое сознание рисует его ранимым, почти виноватым. Это ловушка, в которую нельзя попасться. Когда мы встретимся – не во снах, а наяву – моя рука не должна дрогнуть. Нужно научиться противостоять жалости, былой симпатии и хотя бы попытаться одолеть дурацкое благоговение отродья перед хозяином.
Это ведь оно виновато в том, что чувствую сейчас.
— То, что ты этого не понимаешь, делает ситуацию только хуже, — зло процедила я. – Ты столько плохого сделал, столько зла принес в мир! Конечно! Конечно я тебя ненавижу!
— Может быть, если бы ты меня слушала вместо того, чтобы вырывать душу из тела при встрече, ты бы так не говорила.
— Тебе меня не обмануть, — горько усмехнулась я. – Ты ненастоящий, плод моего воображения. Зачем мне слушать тебя? Проникаться твоими словами? Верить?
— Вот как ты думаешь?
Рафаэль усмехнулся. Послышался шорох камней под его подошвами. Я чуть приоткрыла веки и сквозь ресницы посмотрела на Рафаэля. Он, повторив мою позу, сидел у стены на расстоянии вытянутой руки.
— Ты лгал и использовал меня. Все, что ты делал, имело скрытую цель – расположить меня к себе, чтобы я не помешала обернуть ритуал в твою сторону.
— Иначе ты бы не стала мне помогать. Через запугивания я бы мало чего добился.
— Зато через постель получилось очень хорошо, — едко выдавила я и поджала дрожащие губы.
— Да, я использовал тебя. Но так было не всегда. Однако ты, разумеется, не поверишь, если скажу, что в какой-то момент я перестал видеть в нашем общении лишь стратегию?
— Ты прав. Не поверю.
Мы не должны разговаривать, но я не в состоянии прервать эту встречу. Не могу ни уйти, ни проснуться, ни убить Рафаэля.
Так, может, воспользоваться моментом, пока не восстановлю силы? Высказать все, что накипело, а потом уничтожить эту боль, оборвав и сон, и жизнь Рафаэля. Символично.
— Знаешь, что самое обидное? Когда я поняла, что с Валанте покончено и что меня вот-вот схватят рыцари, я побежала искать тебя. Хотела попрощаться с человеком, которого считала самым близким. Ты понимал меня, не считал уродкой, не видел во мне чудовище с безумной богиней внутри черепушки, — я грустно улыбнулась. – Ты видел во мне меня. Я так думала. Но теперь я понимаю, как жестоко ошибалась.
— То, что я использовал тебя до ритуала, скверно, признаю. Но разве мой поступок после него не расставил все по местам? Неужели ты ничего не поняла, Тиа?