Шрифт:
Часть первая. Воздушный Наёмник
Глава первая
– Власть, - сказал отец, - вот, что главное. А лучше всего власть закулисная.
– Закулисная, - рассеянно кивнул я. Меня не слишком-то интересовали слова отца, куда больше меня занимал резиновый динозавр, топчущий пластиковый танк.
– Да, закулисная. Сейчас ты играешь динозавром, а после, через много лет, будешь играть людьми, дёргать за верёвочки, как кукловод.
Я поискал верёвочку на динозавре, но не нашёл. Так же не было верёвочки ни на мне, ни на отце, ни на его госте.
–
Отец рассмеялся.
– Это просто такое выражение.
Я кивнул.
– Ты рождён, чтобы дёргать за верёвки, - сказал, улыбаясь, отец.
Я отбросил динозавра и посмотрел на отца... посмотрел... как будто со стороны. Снизу вверх, но как будто с лёгким презрением, будто это...
Наваждение прошло. Что я делал? А, играл с динозавром. Итак, динозавр спустился с другой планеты, чтобы...
Итак, я умирал. Это совершенно ясно. Если уже на ходу начал бредить...
Как только я смог признаться себе в этом, стало даже немного легче. Надежда, не сопротивляясь, утонула в потоках чёрной тоски и безысходности. Но мои ноги продолжали делать движение за движением, впрочем, я уже несколько часов шагал абсолютно механически. Мозг, всё ещё пытавшийся что-то выдумать, найти какой-то выход, отключился, смирившись. Я даже порадовался этому. Выхода не было, нет, не будет, точка. Незачем напрягаться, лучше расслабиться и ждать смерти.
Но, распрощавшись с самим собой, я всё ещё продолжал идти, не в силах остановиться - тело продолжало свои жалкие потуги выжить. А ведь ещё пару дней назад с таким трудом мне удавалось заставить себя подняться с песка и продолжать движение. Тогда, наверное, с этим справлялся инстинкт самосохранения, теперь же и он, кажется, пропал. Чёрт, я даже не мог заставить себя приблизиться к очередному ржавому корыту, бывшему когда-то боевой техникой, в поисках воды, просто шагал вперёд.
Вообще, я думал, что отброшу копыта ещё пять дней назад, от жажды. Но - о чудо!
– прошёл сильный ливень. С каким удовольствием я погружал голову в развороченное железное тело какого-то запредельного боевого монстра, как, захлёбываясь, глотал мутную, провонявшую соляркой и ржавчиной, воду, и как потом блевал тем, что успел проглотить до момента, когда желудок свело чудовищной коликой, отмечая, что наглотался мха и ещё какого-то дерьма, покрывавшего ржавый остов. Но, оклемавшись, я снова бросился пить, пить, пить...
Тогда я благодарил небеса, всех богов, которых знал, и мать природу вместе с ними за то, что даровали мне жизнь. Сейчас я проклинал их всех вместе взятых за то, что продлили мою агонию.
Нет, умирал я не от жажды. После ливня жара, так мучавшая меня, резко спала, время от времени начинал моросить дождик, так что с запасами воды, которую я находил буквально на каждом шагу, проблем не было. Проблема была в другом - уже неделю, с тех пор, как оказался здесь, я голодал. Я старался жрать траву и мох, сначала засохшие, а после дождей напитавшиеся влагой, но каждый раз моя трапеза заканчивалась неудержимыми приступами рвоты. И дело не в том, что я не мог справиться с отвратительным запахом и вкусом местной растительности, я оголодал на столько, что мне было плевать на неудобства, просто мой организм отторгал всё, что я съедал. После каждого приступа рвоты я чувствовал себя ещё более обессиленным, чем раньше. Наконец, поняв, что всё бесполезно, я перестал есть вообще, и
Зачем об этом думать? Зачем вспоминать все муки, которые я перенёс? Лучше вспомнить что-нибудь хорошее...
Но в голову лезли только тонны ржавого металла, осыпавшиеся окопы, разгромленные бункеры, песок и жёлтая пожухлая трава, иногда его заменяющая. Вспоминался отвратный вкус коричневатого мха, жестокие боли в желудке, голод, усталость и холод. О, как я мёрз ночами... Мёрз чудовищно, сжимаясь в комок, чтобы сохранить хоть каплю тепла в своём окоченевшем и одеревеневшем теле, с мышцами, бьющимися в судорогах - вот такая у меня была дрожь.
Но сегодня всё кончится, я умру.
"Хоть бы просто заснуть и не проснуться", - подумал я. Да, это и в правду была бы отличная смерть. Но, скорее всего, я буду мучиться ещё долго. Лежать, страдая от холода и жажды, не в силах встать. Дёргаться, стараться ползти.
Эти мысли подстегнули меня, я даже принялся лихорадочно раздумывать о том, как выжить, но это продолжалось недолго. Меня снова захлестнула безнадёга.
И, что удивительно, я начал вспоминать.
***
– Хочешь?
– А?
– тупо спросил я, поворачиваясь к девушке, подсевшей ко мне на скамью пару минут назад.
– Вы мне?
– А здесь есть кто-то ещё?
– улыбнулась незнакомка.
– Нет, - буркнул я. Чёрт, она наркоманка что ли? Грязная какая-то, хоть и хорошо одета, кривозубая, некрасивая. Что ей надо-то?
– Ну, так что?
– продолжила расспросы моя нечаянная собеседница.
– Я прослушал вас, извините.
– Хочешь, чтобы всё это изменилось?
– Что - всё это?
– несколько нервно переспросил я. Точно, наркоша, сейчас предложит "мультики" посмотреть или что-то в этом духе. Не было бы рядом её дружков.
Незнакомка таинственно улыбалась, не отвечая.
"Спокойно", - сказал я сам себе. Чего нервничать? Вокруг никого, хоть в темноте это и довольно сложно определить, время-то уже четыре часа ночи, все гопники спят давным-давно. Да и мало их в нашем районе, как-никак здесь обитает медленно нарождающийся средний класс, ну и богатеев достаточно, так что наряды полиции ходят часто. Наркоманка решила толкнуть мне дури, чего бояться-то? Денег с собой у меня всё равно нет, убивать меня не за что. Или, быть может, это вообще безобидная умалишённая. Иначе как растолковать эту её фразу "Хочешь, чтобы всё это изменилось"? Вот-вот, либо эта девушка - драгдиллерша, которая сейчас предложит мне начать новую разноцветную жизнь, либо дурочка, которую богатые родители вывели на прогулку ночью, а то мало ли, детишки дразнятся или, например, к собакам она лезет, они же добрые почти все, тихо помешанные-то.
Не мысли же мои она читает...
– А вдруг?
– продолжая улыбаться, спросила моя собеседница.
– Ведь тебе это надоело. ВУЗ, подработка, излишняя забота родителей. Одиночество, тоска, разочарование в людях.
– Не понимаю, о чём вы, - почти истерично прошептал я. Надо бежать, бежать, пока не поздно. Скорее всего, потом я буду смеяться сам над собой, но пусть лучше потом мне будет смешно, чем сейчас страшно.
Но я продолжал сидеть, будто примёрзнув к деревянной скамье.