Продавцы мечтаний
Шрифт:
– Ты кретин?
– сухо поинтересовался Корвел.
– И даже не пробуй отрицать. Ты что, не понимаешь, что победитель этой Игры станет единственным наследником Предтечи?
Вилка повисла где-то на середине пути от банки к губам. Из раскрытого рта вываливалась тушёнка.
Это был конец.
Глава одиннадцатая
– Хмурый ты какой-то, - сотый раз за день сказал Корвел. На его губах бродила кривая ухмылка.
Я злобно зыркнул на него и в сотый раз промолчал. Этому ублюдку
– Может, помочь тебе избавиться от этого бремени?
– вкрадчиво продолжал мой спутник.
– Или ты сам пустишь себе пулю в лоб? Как я понимаю, то, что ты увидел в Отражении Аларии, тебе не очень-то понравилось.
Я уже думал об этом. Вернее, не переставал думать. Разрушения, которые ближе к центру города стали куда сильнее, располагали к мрачным мыслям. Алария хотела доломать и без того разрушенный мир. Сломать его, и начать сначала, если вообще останется хоть кто-то, с кем можно начинать.
А я ведь раньше даже и не задумывался об этом. Так серьёзно не задумывался. Убить врагов, спасти Орайю... А что будет с миром - плевать. Сорок-пятьдесят лет хаоса, а после придёт кто-то другой. Определённо, лучший. Не может же настолько не везти этому миру.
Первой на эти мысли меня натолкнула Силия. Сейчас же, когда я узнал, что эта Игра последняя, я понял, что на моих плечах лежит ответственность за весь этот мир. И моя спина не выдерживает. Позвоночник трещит, плечи опускаются, и я начинаю задумываться о том, нужна ли мне эта ноша.
Но опустить руки всегда проще всего. А я...
Слишком люблю Орайю? Да, люблю. Но это не помешало мне спать с Силией. К ней я тоже испытываю... чувства. Странные, замешанные на жалости и симпатии, заботе и лёгком презрении к глупой девчонке. Но достаточно сильные. Я несу ответственность за них обоих. За их смерть и их жизнь.
Но эта ответственность не снимает с меня долг перед этим, чужим для меня, миром. Возможно, я не войду в историю этого мира - если вообще найдётся кто-то, кто решит её написать - как злодей, приведший к власти проклинаемого Владыку. Но разве это освободит меня от мук совести?
Готов ли я ради Орайи сравнять этот мир с землёй?
Я нервно закурил и медленно произнёс:
– Возможно, если бы твоё Отражение предложило мне лучшее развитие событий, я бы и пустил себе пулю в лоб. Но что-то я сомневаюсь в том, что ты хоть ненамного лучше.
Корвел расхохотался. Грустно. Я слышал раньше грустные смешки, но грустный хохот впервые.
– Ты видел дерущихся детей?
– спросил он.
– Не просто так, из-за игрушки или обид? Дерущихся по-взрослому, чтобы убить, а не пустить кровь из носа. Каждый вечер они сходятся стенка на стенку, а после драки, уже утром, расходятся, утаскивая своих раненых и залечивая раны. Днями они стараются починить то, что сломали ночью, но у них не удаётся. Они разговаривают на недетские темы, обсуждают свободу и равноправие, закон и порядок. Но тихо. Так, чтобы не услышали другие дети. Они не понимают,
– Не очень-то позитивно.
– Этот мир будет уничтожен, - покачал головой Корвел.
– Не думаю, что двое детишек могут предложить что-то лучше.
– А я думаю, - буркнул я, тупо глядя на тлеющий уголёк сигареты. Какую по счёту за последние пять часов? Двадцатую? Я кашлянул и, морщась, выбросил окурок. Перед смертью не накуришься.
Корвел снова коротко хохотнул.
– Почувствовал, наконец, свою ответственность. Не волнуйся, телохранители детишек помогут тебе от неё избавиться. А если не смогут они, то это сделаю я.
– Приятно слышать.
Мы шли прогулочным шагом по заваленной битым стеклом и ржавым железом улице. Везде - на дороге, лужайках, деревьях, в окнах - виднелись проплешины бушевавших двадцать с лишним лет назад пожаров. А ведь красивый был город...
Спустя два квартала мы наткнулись на груды человеческих костей. Большая часть принадлежала детям. Раздавленные и переломанные, они белели у выломанных дверей большого административного здания.
– Те, кто погиб в давке, - сухо прокомментировал Корвел.
– Паникующим людям не до благородства. Первыми всегда гибнут старики, женщины и дети.
Прозвучало это на редкость цинично. Я почувствовал злость. Чёрт возьми, а достоин ли этот мир жизни? Быть может, куда лучше будет сровнять его с землёй? Достойны ли жалости умирающие от неизвестной болезни людоеды? Да, они были вынуждены, но годы самой острой нужды давным-давно прошли.
Достойны ли дикари, привыкшие пожирать своих родичей, ненависти?
Нет ответов. Как всегда. Такие важные вопросы, и ни одного даже бесполезного и ненужного ответа.
Как найти путь, который станет желанной золотой серединой?
Отречься? Не любить и не ненавидеть? Эдак можно перестать быть человеком. Даже таким ущербным, каким стал я.
Помогать всем и каждому? Всем не поможешь. Не всем нужно помогать. Не все достойны помощи.
Помогать лишь достойным? Этого хотела Силия. И это снова тупик.
– Соберись, - тихо сказал Корвел.
– Мы уже близко. А я не собираюсь штурмовать их лагерь один.
Я будто бы отрезвел. Или наоборот. Моё состояние резко изменилось. Слух обострился. Внимание повысилось. Ноздри наполнил желаемый запах крови. Той, что должна пролиться.
Достоин ли я помогать этому миру?
– Три четверти мили, и первая засада. Два снайпера.
Я коротко кивнул и окинул взглядом улицу. Прямая, как стрела. Широкая. Укрытий множество, машины в основном, но вряд ли они помогут. Придётся положиться на те тридцать секунд, что есть у Корвела.
Пискнул прибор на поясе Продавца.
– Тысяча метров. Ещё двести, и мы входим в зону поражения снайперских винтовок. Сможешь пробежать восемьсот метров так, чтобы в тебя никто не попал?
– Я покачал головой.
– Значит, надо что-нибудь придумать.