Продавцы невозможного
Шрифт:
– Старк, не издевайся над парнем, – строго заметил коммуникатор.
– Извините, сэр.
Наемник поднес машинку ближе, и Крюгер разглядел на маленьком экране физиономию Двадцать Пять.
«Мог бы догадаться!»
– Здравствуй, Ян.
– Я знал, что тебе нельзя доверять.
– Замечание верное, но, к сожалению для тебя, запоздалое.
Двадцать Пять ответил без злорадства, скорее грустно. Ответил как человек, которому предстоит сделать нечто очень неприятное, нечто постыдное, позорное, но… но он это сделает.
– Как
– Вычислил, – выдержав короткую паузу, объяснил Двадцать Пять. – Я понимал, что ты отправишься на дело, оставалось угадать, на какое? Мы перелопатили кучу информации… не настоящей, разумеется, а так, обрывков. Шли по вашим следам, сопоставляли слухи, сплетни… В конце концов определили несколько точек, которые вы гарантированно ограбите в «день Сорок Два». Ты ведь не машинист, Ян, ты – оперативник. Я знал, что ты пойдешь на самое интересное и опасное дело, и распорядился контролировать Антверпен с его Алмазной биржей, ланданабадскую «Золотую милю» и роттердамские банки. Ты должен был появиться в одном из этих городов, и ты появился. А потом мои люди сделали так, что все сочли тебя мертвым. – Двадцать Пять улыбнулся и дружески добавил: – Даже Сорок Два.
«А значит, они не сменили убежище!»
А значит, в его голове есть ценная информация, и вопрос, который Крюгер задавал себе тогда, удирая от боевого вертолета, вновь стал актуальным.
«Готов ли я умереть за Сорок Два?»
«Нет, не так. Я умру в любом случае. Готов ли я принять ради Сорок Два муки?»
Страшно, страшно, страшно… Наемники невозмутимы, но их бесстрастность лишь усиливает страх. В армии Крюгеру доводилось видеть таких вот, невозмутимых парней. Молчаливые, необразованные, исполнительные. Когда они станут его распиливать, их лица по-прежнему не будут ничего выражать: работа есть работа.
– Ты хочешь добраться до Сорок Два.
– Это не главное, Ян, – мягко ответил Двадцать Пять.
– Неужели?
– Я хочу, чтобы ты рассказал, где он прячется. Только поэтому я не использовал «химию», пока ты был в отключке. Я еще ничего не знаю, Ян, наш разговор только начинается.
– Не понял.
– Я хочу, чтобы ты его предал.
Фраза прозвучала настолько неожиданно, что Крюгер не удержался:
– Почему?!
Выкрикнул, а через мгновение сообразил. Нашел силы усмехнуться:
– Тебе стыдно. – И увидел, как перекосилось лицо Двадцать Пять.
И страх исчез. Осталось только понимание, что он, Ян Крюгер, который умрет в течение ближайших полутора часов, он – может уйти достойно. Не ради Сорок Два, а ради себя. Вот как он должен был спросить: «Ты готов принять муки, чтобы потом, встретившись с Поэтессой, или Иисусом, или ни с кем, а просто на последнем своем вздохе, взглянув на отлетающую душу, не отводить глаза?»
Ты готов?
– Назови адрес.
– Вырви его из меня, – предложил Крюгер.
– Не забывай о «химии»! Я все равно получу нужную информацию. – Двадцать Пять отвернулся,
И тогда Крюгер ответил:
– Пусть будет ад.
Убивать своих нетрудно – ведь ты все о них знаешь. Известны адреса и привычки. Убежища, куда они могут скрыться, почуяв беду, и друзья, к которым могут обратиться за помощью… Тебе известно все, и убийство превращается в несложный технологический процесс. Нанятые тобой люди ездят по адресам и совершают казни. Лишают жизни тех, кто ждал от тебя любого наказания, кроме этого, самого страшного.
Осторожнее всех поступил Девяносто Один, приказавший уничтожить работавших на Сорок Два подчиненных «тихо»: яд, автокатастрофа, «внезапный сердечный приступ»… Никого не обманул, но сохранил хотя бы видимость приличий. Остальные лидеры dd, раздраженные предательством своих людей, предпочли устроить показательную экзекуцию. Помогавших Сорок Два машинистов убивали на улицах и в квартирах, сталкивали под поезда метро и расстреливали в мобилях. Тринадцать свез всех в загородный дом, прочитал короткую лекцию о пользе предательства, а после принял участие в расстреле. Восемьдесят Три топил в реке…
Убивать своих несложно.
Вопрос в том, что будет потом?
Ад?
А разве в аду бывают перерывы? Почему перестали рвать? А почему ты смеешься? Тебе весело? Дурак, я смеюсь последние сорок минут. Какая точность! Ну, хорошо, я смеюсь последнюю вечность…
– Он сошел с ума?
– Он в шоке, – ответил Старк, хмуро разглядывая истерзанного Крюгера.
– Если вы сломали ему голову, я вас урою, – пообещал Двадцать Пять.
– Надо было сначала вытащить информацию, а потом пытать.
– Собрался меня учить?
Наемник опомнился. Или сделал вид, что опомнился. Пробормотал:
– Извините, сэр. – После чего потер руки и пояснил свою позицию: – Мы могли вколоть «химию», пока он был без сознания, и все узнать.
– Боль от укола, – отрывисто бросил Двадцать Пять. – Он бы все понял.
– Но мы знали бы адрес.
– Собрался меня учить?
– Нет, сэр.
Двадцать Пять чиркнул зажигалкой, но прикурить не сумел – погас огонек, – чиркнул снова, жадно затянулся, выдохнул дым.
– Еще одного сеанса он не выдержит, – спокойно сказал Старк.
– Что же вы за профессионалы такие, вашу мать? – хмуро пробурчал Двадцать Пять. Бросил сигарету и резко добавил: – Что же вы, вашу мать, за уроды?!
«Обычные уроды, – подумал Старк. – Обычные, твою мать, палачи».
– Мне нужен адрес, – холодно произнес Двадцать Пять, раскуривая следующую сигарету. – Колите «химию».
И по окровавленному лицу Крюгера поползла слеза – он понял, что победил.