Продавцы невозможного
Шрифт:
Матильда проводила их взглядом и, убедившись, что парни действительно занялись делами, негромко сообщила:
– Вчера ночью кто-то нарисовал на воротах руну Дагаз.
– Стерли?
– Да… Рус ругался.
– Он у тебя аккуратист, – бесстрастно заметила Пэт.
– А по Анклаву ходят слухи о новом культе, – продолжила Матильда. – Никто ничего не знает, но говорят.
– Рано или поздно это должно было случиться.
– Согласна… – Матильда помолчала. – Та руна, на воротах… она была живая, теплая. Я прикасалась к ней
– Не успеют, – уверенно ответила Пэт. – Они не способны проверить все нарисованные в Анклаве руны.
– А как же случайности?
– Случайности мы контролируем.
Матильда вздохнула, но спорить не стала. Вновь помолчала, словно отсекая предыдущую тему, и негромко поинтересовалась:
– Как там?
– Все хорошо. Мы успеваем.
– Летом?
– Или в начале сентября. Точно пока не знаю.
– Но уже скоро…
Пэт заняла место Руса – уселась на широкий подлокотник кресла, однако пошла дальше – приобняла подругу за плечи, наклонилась и внимательно посмотрела ей в глаза:
– Чего ты боишься?
И увидела боль.
Матильду лепили из другого теста, и предназначение у нее было другое, не то, что у Патриции. А потому не страх увидела Пэт в ее взгляде, а боль. Сострадание.
– Когда все случится, будет много крови.
– Будет, – спокойно подтвердила Патриция. – Но тебе ничего не грозит. И Русу – тоже.
– А люди?
– Люди и сейчас гибнут. Если же ничего не предпринять, крови будет еще больше. Ты это знаешь.
Но Матильду ее слова не успокоили.
– Люди будут умирать из-за тебя. Не смущает?
– Для этого у меня есть ты.
– Чтобы забирать твою боль…
– Чтобы чувствовать ее вместо меня.
Потому что тот, кто думает о будущем, должен быть холоден. А тот, кто о настоящем, – жалостлив.
Они такие разные…
– Я не верю, что кровь тебе безразлична.
– Нет.
– Вот видишь! – Матильда погладила подругу по щеке. – Я знала, что в глубине души ты…
– Извини. – Патриция отстранилась. От слов и от подруги. Кивнула на транслирующий новостной канал монитор. – Сделай, пожалуйста, громче.
Не самый лучший способ уйти от неприятного разговора, но и не самый плохой. Матильда хотела воспротивиться, однако передумала. Пусть. Если Пэт не хочет говорить, не надо, а вшивые новости гораздо лучше грубости.
– Скажите, архиепископ, с какой целью вы отправляетесь в Москву?
– Пастырский визит. Добрые прихожане имеют право слышать слово тех, кто несет свет Католического Вуду на других землях. Монсеньор Джошуа Таллер – великий проповедник, и для меня большая честь работать на его кафедре.
Волевое лицо, соломенного цвета волосы, широченные плечи и уверенный голос. Мужчина походил на переодевшегося в рясу рыцаря.
– Кто это? – удивленно спросила Матильда.
– Папа
Ответила очень странным тоном: задумчивым, рассеянным. Светловолосый рыцарь полностью завладел вниманием девушки.
«Она влюбилась?»
– И почему он тебя интересует? – намеренно небрежно спросила Матильда.
Любовь, вспыхнувшая через коммуникатор, – отличная тема для шуток.
– Потому что, оказывается, он собрался в Москву.
– Вы знакомы?
– Я убила его любимую женщину, – просто, без всяких эмоций сообщила Пэт, не отрывая взгляд от экрана.
Матильда тихо ойкнула.
Территория: Африка
Горнодобывающий полигон «Всемирной рудной компании»
Кодовое обозначение – «Африка»
Иногда веревочка сплетается в узелок, а иногда – в петлю
Я жив?
Да, жив.
Странно, твою мать, но приятно. Облажалась, получается, Африка!
Чайка потянулся, взял с тумбочки пачку сигарет, вытряхнул одну на одеяло и раскурил. Правую руку старался лишний раз не напрягать – последствия удара до сих пор ощущались, обходился левой. Устроился поудобнее, глубоко затянулся.
Я – жив. Главная мысль последних дней. Хит сезона. Я – жив.
«Почему?»
Бунт ведь для него устроили, по специальному, мать его, заказу, эксклюзивно. Пилсуцки его искал, никого больше – его. И отыскал.
Перед глазами – в какой уже раз! – явился господин офицер Ушенко с пистолетом в руке. Лицо спокойное, взгляд, можно сказать, безразличный, будто у человека, выполняющего нудную, но нужную работу. Три пули Пилсуцки в грудь – работа. Получается, Ушенко окликнул уголовника – тот ведь спиной к двери стоял, – Пилсуцки обернулся и получил три краш-пули в грудь. Свою работу не исполнил. Не успел? Ушенко поторопился пристрелить убийцу? Невозможно. Кто угодно, только не Ушенко. У надзирателя было время, а значит, он выстрелил именно тогда, когда хотел, и не позволил Пилсуцки довести дело до конца. Погибли все машинисты, что вместо каменоломен ишачили на Флобера, погибли перебившие их уголовники. А главный конец, который следовало опустить в воду, остался.
«Почему?»
Два дня назад заходил Флобер. Сочувственно вздыхал, желал скорейшего выздоровления. Улыбался.
«Зачем приходил?»
Ни слова, ни жеста, ни намека.
Чайка понимал, что он в полной власти директора. Захочет Флобер его убить и… Или хочет, но не может? На кого работает Ушенко? Почему спас? Кто способен противостоять директору Африки в его вотчине? Кто способен разрушить планы старшего офицера СБА, подчиняющегося не кейптаунскому филиалу, а непосредственно Цюриху?