Продавец швейных машинок

Морган Стенли

Немудрено, что бедняга менеджер выглядел, как в воду опущенный — где ему найти продавцов? Объявление в "Эхо" появлялось каждый день уже без малого месяц.

Словом, я здорово нахлебался, обивая по вечерам пороги разных рекламодателей (днем я продолжал отрабатывать оставшийся до увольнения месяц у Уэйнрайта). Выручил меня Деннис, сосед по Вороньему двору. Однажды вечером мы сидели с ним в пабе, попивая эль, и я жаловался ему на свои злоключения, а он вдруг возьми и брякни:

— Постой-ка, есть в нашем крикет-клубе один парень, который этим занимается… —

Он поскреб затылок. — Вспомнил — Джим Стэнфорд. Он торгует швейными машинками. Похоже, очень доволен.

У меня оборвалось сердце.

— Швейными машинками?

— А что в этом дурного? — удивился Деннис.

Я рассмеялся.

— Ничего, конечно, но как-то…

Я тоже поскреб затылок и отпил эля.

Деннис допил кружку, потом принес нам ещё по одной.

— А что, Расс, — сказал он. — Дело хорошее. Женщины у нас трудолюбивые. Шьют много — на детей, на семью.

Я задумчиво кивнул.

— Пожалуй, да. Не знаю, как молодые, но у моей матери и её знакомых они были. Я имею в виду швейные машинки.

— Вот видишь, — закивал Деннис. — Не так уж у людей много денег, чтобы выбрасывать ношеные вещи и покупать новые — куда выгоднее что-нибудь зашить, перекроить и носить дальше.

Деннису ещё нет и двадцати, но рассуждает он иногда, прямо как министр экономики. Впрочем, его слова заставили меня призадуматься.

— Я подумаю, — пообещал я, поднимая кружку.

— Хуже, во всяком случае, не будет, — произнес Деннис. — Поговори в субботу с Джимом Стэнфордом.

Настала суббота.

Крикет-клуб "Болотная тропа" это клочок зеленой травы, со всех сторон окруженный мрачными закопченными пятиэтажками, отрыжками викторианской эпохи. Это район бесчисленных, расположенных полукругом особнячков с бесконечными проулочками, изгибающимися и виляющими, как коровий желудок. Словно нарочно чей-то проказливый ум понастроил эти лабиринты, чтобы сбить с толку и окончательно запутать ненароком забредшего сюда путника.

Когда-то, в начале царствования Виктории, здесь жили богатые ливерпульские торговцы. Теперь же, по ночным, освещаемым газовыми фонарями закоулочкам слоняются призрачные тени, а из-за зашторенных окон несутся истошные вопли:

— Нелли! Где мои долбаные подштанники?

— Разуй глаза, дубина! В ящике, куда ты их сам засунул, пьяная рожа!

Теперь серые мрачные особняки превратились в многоквартирные дома, заселенные пролетариатом. А "Болотная тропа", непонятно почему так названная — обыкновенная площадка для крикета, окруженная проеденным ржавчиной забором, излюбленным местными псинами сооружением, у которого можно безнаказанно задирать лапы и оставлять пахучие метки.

Вам, должно быть, непонятно, чем я занимаюсь в крикет-клубе в разгаре зимы, так что я поясню. Дело в том, что помимо площадки для игры в крикет, в клубе есть теннисные корты, кегельбан и уйма других развлечений. В самом здании есть сауна, душевые, чистые раздевалки, вполне сносный бар, бильярная с двумя столами, доски для игры в дротики, фортепьяно и даже небольшая сцена для концертов. К тому же, клуб открыт

круглый год. Словом, это хорошее место для общения даже в те одиннадцать месяцев и четыре недели в году, когда на улице либо слишком холодно, либо слишком мокро, чтобы играть в крикет.

Я узнал телефон Джима Стэнфорда у секретаря клуба, позвонил и мы уговорились встретиться и сгонять партию на бильярде в субботу вечером. Я знал его в лицо, но разговаривать нам прежде почти не приходилось.

Итак, в восемь вечера я вошел в здание крикет-клуба. Обстановка потихоньку разогревалась. Старина Джо Хендрикс наяривал на фортепьяно, а столы были уставлены пинтовыми кружками. В воздухе свистели дротики и слышались гулкие удары бильярдных шаров.

Джим Стэнфорд стоял у стойки бара и с унылым видом слушал, как старина Крауч в тысячный раз рассказывал, как выиграл первенство по крикету в 1902 году. Увидев меня, Стэнфорд просиял. Пробормотав какие-то извинения Краучу, он подошел ко мне.

— Привет, Расс. Что пьешь?

— Кружечку эля, Джим.

Не слишком высокого роста, Стэнфорд отличался атлетическим сложением, да и физиономия его сразу внушала доверие. Нетрудно было понять, чем он обязан своему успеху в торговле.

Заказав нам по кружке эля, Стэнфорд сказал:

— Я уже записался на снукер, Расс. Наша очередь скоро подходит. Второй стол вот-вот освободится.

— Игрок-то из меня неважный, — признался я.

— Из меня тоже.

Мы взяли свои кружки и отправились поближе ко второму столу. Едва присев, Джим произнес:

— Итак, ты бы хотел стать коммивояжером.

Я кивнул.

— Да, хотелось бы попытать счастья. Я уже совершенно ошалел от конторской работы и готов попробовать себя где угодно.

Джим ухмыльнулся.

— Я тебя прекрасно понимаю. Я сам целых два года протирал штаны в банке и готов был лезть на стенку. По ночам просыпался от собственных криков.

Подошла наша очередь и мы подошли к столу и начали расставлять шары.

— У тебя должно получиться, — сказал Стэнфорд. — Внешность как раз подходящая.

— Спасибо, — ответил я, начиная ему верить.

Он подбросил шиллинг, а я заказал решку, и выиграл.

— Тебе разбивать, — улыбнулся я.

Он аккуратно закинул белый шар за треугольник красных, почти не потревожив их.

— Ого! — уважительно произнес я. — А говорил, что неважно играешь!

— Это случайно, — хмыкнул он.

Мне никогда не хватало терпения, поэтому я вмазал по пирамиде со всей силы и красные шары раскатились по всему столу. Хоть бы одна сволочь залетела в лузу!

— Швейные машинки — дело хорошее, — сказал Стэнфорд, укладывая легкий шар. — Как только станешь в них разбираться, дело пойдет как по маслу. Чего с их помощью только не сделаешь. Синий.

Он закатил синий шар в среднюю лузу, и я поставил его на центральную точку.

— Взять, например, пылесосы, — продолжал Джим. — Что от них толку? Ну, почистишь пол или ковер, а дальше что? Никакого простора для женского воображения.

Он немного помолчал, забив ещё пару красных и один розовый.