Продажный ангел
Шрифт:
Станислав повалил Юлдуз и ворвался в нее.
— Да!.. — закатывая глаза, воскликнула девушка.
Она забыла последние остатки страха и стыда. Маму с сестренкой. Бога. И была сейчас только желанной женщиной, которая по собственной воле отдается сильному симпатичному мужчине.
Наращивая темп, Станислав долбил Юлдуз. А та прижималась к любовнику. Целовала его, даже покусывала — под собственные громкие горячие стоны.
— Да!.. О, да!..
Мужчина глухо зарычал.
Он был сейчас грозным косматым львом, которому покорилась
Станислав впился поцелуем в сладкие губы Юлдуз. От избытка страсти девушка царапала мужчине спину. Станислав и Юлдуз кончили одновременно.
Они долго лежали в обнимку на мягкой постели — и не могли отдышаться. Использованный презерватив был брошен на пол.
— Лиля. Хочешь пить?..
Станислав сходил на кухню за двумя стаканами сока.
— Какой ты галантный!.. — от души похвалила Юлдуз.
Питье освежило девушку. Она почувствовала себя совсем прекрасно.
Растрепанные волосы. Блеск в глазах. На щеках — играл румянец.
С любопытством Юлдуз глядела на Станислава.
Кто он — наконец — такой?.. Этот загадочный славянин — первый мужчина, с которым тебе не противно в постели?..
При первой встрече — подарил тебе шикарные розы. Робея при этом, как не-целованный девственник. А ублажил тебя так, что ты — наконец — по-настоящему понял, что такое «плотские утехи».
В этот раз — на славу тебя угостил вкуснейшими бутербродами. Снова показал себя идеальным любовником. Да еще, как преданный слуга, подносит тебе сок после секса…
Не выходит ли все это за рамки схемы «клиент и проститутка»?..
— Станислав.
— Да, Лиля?..
— Расскажи мне о себе. Кто ты?.. Ты говорил про жену. Где она?..
Голубые глаза Станислава встретились с черными глазами Юлдуз. На лицо мужчины вдруг будто набежала тень.
— Ой, это долгая история, олененок.
Юлдуз положила маленькую ладошку Станиславу на грудь. И заметила, с чисто женским кокетством:
— А мы никуда и не торопимся, милый.
15. История Станислава
В той самой однушке Станислава растила мама.
— Папашка-то мой, — грустно ухмыльнулся мужчина, — умчался за горизонт раньше, чем я появился на свет. Мама моя была добрейшая женщина…
Мама холила и лелеяла ненаглядного сыночка — как поливают комнатный цветок. Никогда не ругала, всегда жалела. Тем более, что мальчик рос болезненным и пугливым.
«Золотко, тебя сегодня не мутит?.. А что тебе на завтрак приготовить?.. Твои любимые сырники?..»
Время от времени в гости наезжал дядя — с неуклюжими попытками заменить Стасу отца. Огрызался на племянничка:
«Не пацан, а девчонка какая-то!.. Тебе не достает настоящего мужского воспитания!.. Вот стукнет тебе четырнадцать — пойдешь в кадеты!..»
«Помилосердствуй, братик, — робко возражала мать. — Наш Стасик такой слабенький, такой тихоня…»
«А ты мужика растишь или тряпку? — багровел дядя. —
Станислав — в самом деле — был совсем не такой, как другие мальчики. Не играл в машинки. Не гонялся за котами и голубями. Даже не просиживал за компьютером свои фиолетовые шортики. Единственное, к чему он тянулся — как жеребенок к свежим побегам — было рисование.
Стас рано полюбил акварель, гуашь, фломастеры, карандаши, белую бумагу. Дядя — суровый, как багдадский халиф — и тот признавал:
«Неплохие картинки получаются у мелкого».
— Что до мамы, то она была в восторге от моего художественного баловства, — обнимая Юлдуз, поделился Станислав.
Свою угрозу сдать племянника в кадетский корпус дядя не выполнил. Возможно, понял: хилого пацанчика там вмиг замордуют. Но когда Станиславу исполнилось семнадцать — дядюшка погнал племянничка на юридический факультет университета.
«Настоящего мужчины из тебя не выйдет. Но хоть будешь бумажки в офисе перекладывать. Хоть этим заработаешь».
«Да, лопушок, — согласилась и мама. — Юрист — отличная профессия. Без куска хлеба с маслом не останешься. А закончишь ВУЗ — женишься на миленькой девушке. Я так рада буду понянчиться с внуками!..»
Под двойным прессом жестких дядиных манипуляций и мягких маминых уговоров — парень сдался.
— Я пополнил, Юлдуз, ряды безликих студентиков-юриков.
Лекционную скуку Станислав едва выносил. Штудировать римское право, вникать в уголовный кодекс было для бедняги хуже, чем жевать горькие коренья. В одном только новоиспеченный студент находил радость: пока профессор замогильным голосом вещает про презумпцию невиновности — потихоньку набрасывать в белом блокноте фантастические пейзажи, силуэты животных, профили девушек.
Так протекло полтора года.
— Моя мама внезапно умерла. И тогда у меня… поплыла крыша.
Станислав был привязан к матери, как теленок-сосунок к корове. Мамина смерть разом надломила парня. Он перестал спать по ночам, потерял аппетит — и только плакал, плакал. Дошло до того, что Стас бросил учебу и загремел на скрипучую койку в психиатрическую больницу.
— Мне поставили диагноз: хроническая депрессия.
После выхода из клиники Станислав зажил, как лунатик. Просто принимал назначенные доктором таблетки. Хлебал пустой бульончик. Смотрел в окно. Даже свой блокнот с рисунками забыл в ящике стола.
— От мамы я получил в наследство эту квартиру и два немаленьких вклада в разных банках. Трогать вклады не приходилось: едой, лекарствами меня обеспечивал дядя. Он приезжал ко мне каждые две недели.
«Соберись, размазня!.. — требовал дядюшка. — Ты должен восстановиться в университете и дойти до диплома. Не вечно же я буду класть тебе кашку в рот!.. Что будешь делать, когда и я умру?..»
«Да. Соберусь. Восстановлюсь. Дойду», — китайским болванчиком кивал Станислав.
А сам так и не вставал с кровати.