Продолжение поиска (сборник)
Шрифт:
Наши взгляды опять встретились, и тут уж я готов поклясться, что он мысленно курки в обоих стволах спустил, в упор меня расстрелял.
«Откуда такая ненависть? — думаю. — Не может сообщение об убийстве так на человека подействовать, чтобы ему самому убивать захотелось. Тут, видимо, другой мотив — органический, реакция на сотрудника милиции; она у рецидивиста годами вырабатывается, и подавить ее в себе не так-то просто». Кстати, желание замаскировать естественную реакцию больше всего и выдает сидящего напротив. Сколько я таких вот взглядов
Конечно, я не стал его об этом спрашивать, составил о нем представление, и ладно. До Баку езды еще около часа, вот что неприятно: кому понравится чувствовать себя мишенью, по которой то и дело палят из двустволки.
Раз, правда, мне показалось, что выстрел предназначался кому-то другому, за моей спиной. Я даже обернулся, и в тамбуре за кем-то действительно хлопнула дверь, но все остальные выстрелы явно метили только в меня, поэтому я решил, что и в том случае ошибся, просто мой взгляд заставил его «выстрелить» в воздух.
«Угораздило же меня сесть именно сюда, — думаю, — сперва история с задержкой поезда из-за убийства, теперь этот тип напротив — все настроение пропало, опять приеду домой злой, и Марфутик с матерью будут понимающе переглядываться и разговаривать со мной как с безнадежно больным человеком».
Ну ладно, раз настроение все равно испорчено, «пальну-ка» я в ответ. В багажной сетке над его головой плоский чемоданчик-«атташе» лежал. Чемоданчик этот модный совершенно не вязался с обликом моего попутчика.
— Где вам удалось такой раздобыть? — спрашиваю.
Мы хоть до сих пор и молчали, у обоих, я уверен, было ощущение давно начавшегося разговора, и мой вопрос словно бы его продолжал.
— Этот? — переспросил он, указывая пальцем в сетку. — Не мой чемодан.
— Чей же? — удивился я. — Никто тут поблизости не сидит, да и не сидел вроде.
— Откуда мне знать чей? — говорит. — Может, кто раньше забыл. — А в глазах у него такое творится, не иначе как полчерепа мне дуплетом снес.
«Явно врет, — думаю, — но зачем отказываться от чемодана и с чего такая ярость?» Выстрел мой был задуман как холостой и безобидный, но эффект меня по-настоящему насторожил.
— Сами подумайте, товарищ капитан, — продолжал он высоким скрипучим голосом, старательно подавляя злобные нотки, — для чего мне такой сдался? В него ж ни шиша не уместишь. Интеллигент какой-нибудь оставил, а мне фигли-мигли ни к чему. Вы его, как приедем, в отдел находок сдайте, может, хозяин и отыщется.
— Значит, вы тоже до Баку?..
— Да, — говорит, — до Баку.
— Домой или в гости? — спрашиваю.
— Так, — говорит, — по делам. У вас ведь тоже дел прибавилось с убийством с этим. Какой он из себя, убийца?
— Я его не видел.
— Конечно, не видели, — усмехается, — а в бумажке с приметами что сказано? Может, попадется мне, так вам сообщу, награду от начальства получите…
— Когда освободились? —
Для другого вопрос мой невпопад, а он не удивился, словно давно его ждал.
— Всего неделю на воле, гражданин начальник. Еще и оглядеться толком не успел. Зря мной интересуетесь.
— И паспорт получить не успели?
— А куда торопиться? Моя справка почище любого паспорта будет. В этой электричке меня уже два раза проверяли. И вы хотите?..
— Бог троицу любит, — говорю. И улыбаюсь, как будто приятную беседу ведем. И он тоже мне по-приятельски улыбается, если только гримасу эту улыбкой назвать можно, а близко посаженные глазки по-прежнему сквозь нее свинцом грозят.
Я потянулся было к чемоданчику, но тут же передумал. Если уж открывать, то в присутствии понятых.
— Перекурим… и документик заодно покажу, — предложил он и тут же поднялся, не оставляя мне выбора.
Я прошел за ним на площадку, дверь с легким стуком отгородила нас от салона.
— С фильтром не курю, — отказался он от моей «Гыз галасы», вытащил «Аврору», основательно размял сигарету толстыми одинаковыми пальцами, выпотрошил из кончика излишек табака.
Я тоже не торопился. Дающий прикурить, особенно спичками, оказывается в это время практически беззащитным: заняты обе руки. Пришлось ему доставать коробок и протягивать мне зажженную спичку.
«А пальчики дрожат, — подумал я. — Что же он успел натворить? Обворовал кого-нибудь по дороге и вещички в „ничейном“ чемодане держит, чтобы в любой момент и отпереться можно было, и за собой сохранить?»
На всякий случай — если перекур был отвлекающим маневром — я стоял рядом с этим типом, лицом к салону, и наше купе с чемоданчиком в сетке все время оставалось в поле моего зрения.
— Как насчет документика, желаете проверить? — напомнил он, одновременно засовывая правую руку во внутренний карман пиджака.
Равномерно стучали колеса, отсчитывая гулкие секунды. Он задержал руку во внутреннем кармане гораздо дольше, чем требовалось для извлечения одной бумажки. Моя левая рука невольно напряглась, готовая взлететь наперехват чужой, правой. Ведь если там был нож, он мог бить только наотмашь.
Он искоса посмотрел на меня, все еще не вынимая руки из кармана, но именно по выражению его лица я понял: атаки не будет, и напряженность моего тела тут же исчезла.
Исаев Газанфар и в самом деле был освобожден неделю назад по отбытию срока наказания. Шесть лет за грабежи. От роду ему тридцать девять, одинокий и направлен исправительно-трудовой колонией по последнему месту жительства в город Мингечаур. По времени, если учесть пересадки, и по пути следования все сходилось. Но чемоданчик… И еще — интуиция или то чувство, которое принято называть интуицией и которое в разных ситуациях проявляется далеко не одинаково. В данном случае — ощущение опасности, исходящее от этого человека. Поэтому справка не рассеяла, а укрепила мои подозрения.