Продолжение следует
Шрифт:
Она уже уснула, чуть чмокая. Чудо моё, невероятное чудо… А меня сон не берёт…
Призрачный свет Великой звезды заливает комнату бело-голубоватым сиянием, искорками отсвечивают золотые прожилки в полированном малахите стены. Разумеется, я знаю, что это иллюзия — нет там ни малахита, ни золота, одна голография. Но красиво…
Призрачный свет вдруг становится интенсивно-зелёным, стены — мутно-прозрачными, как бутылочное стекло. А из кипения воздуха прямо у стенного проёма возникает знакомый силуэт. «Летающая тарелка»…
Я
Люк аппарата открывается, по пандусу прямо в нашу комнату важно шествует зелёный человечек в ярко-синем комбинезоне, за ним циклопической глыбой высится биоробот Иван. На лице биоробота вежливая улыбка, которую немного портят выпирающие изо рта острые стальные иглы ядовитых клыков.
«Ты хотел нас о чём-то спросить? Я с удовольствием тебе отвечу. Всё равно ты никому не расскажешь»
«Нет. Ты не сможешь»
«Почему? Да, вы выиграли ту партию, проклятые пернатые твари. Партию, но не игру»
«Вы проиграете и следующую. Вы будете проигрывать раз за разом, потому что вы мертвецы, не желающие признавать свою смерть. Вы ничего не сумеете, потому что вам, в сущности, ничего не надо»
У зелёного человечка нет мимических мышц, и его лицо по-прежнему бесстрастно, но я ощущаю, что он улыбается. И уже совершенно открыто-насмешливо ухмыляется Иван.
«Нет, биоморф, ты не прав. Мы очень хорошо умеем убивать. Уж это-то мы сумеем. И твоя самочка тоже умрёт»
Он медленно поднимает руку, и в гибких пальцах сиреневым металлом отливает рубчатый цилиндр плазменного разрядника. Я не могу пошевелиться.
«Не судят только победителей. Проигравший всегда платит. На этот раз проигравший — ты»
Ослепительная вспышка пронзает меня, и в довершение кошмара биоробот Иван взрывается со страшным грохотом…
— … Проснись, проснись же!
Ирочкины огромные глаза прямо передо мной. Я судорожно хватаю её, стискиваю в объятиях.
— Мне снился сон…
— Ты называешь это сном? Я же всё видела, Рома. Если такие сны будут сниться тебе часто…
Я ощущаю, как она расстроена.
— Видимо, даже самая крепкая человеческая психика имеет предел прочности. И мамы здесь нет, вот беда… Как же ты будешь работать в службе внешней безопасности?
На улице грохочет ночная гроза, молнии разрывают мрак ослепительными вспышками. Ливень хлещет по прозрачным полосам жалюзи, опустившимся откуда-то сверху, отрезав наше жилище от буйства стихии.
— Я знаю, что делать. Я бабушке пожалуюсь, вот что.
— … Хочешь орешков?
Тонкие руки моей жены так и порхают над столом, и я любуюсь ею. Призрачные лучи Великой звезды пронизывают её, кажется, насквозь, и она вся светится — вспыхивают крохотными золотыми искорками кончики пушистых ресниц, золотом сияют кудрявые волосы, и настоящей радугой сверкают белоснежные крылья. Мой ангел. Моя Ирочка. Да, да, конечно, само собой, её настоящее имя — Летящая под дождём, но я так привык к её земному
Она розовеет от удовольствия — чувствует моё любование — озорно сверкает лазурными глазищами.
— Тебе необходимо как следует подкрепиться, мой бывший хищник. Я крепко на тебя рассчитываю. Во всех смыслах.
Ночная гроза освежила воздух, смыв банное тепло. И приснившийся мне ночной кошмар кажется теперь далёким и нереальным. Да был ли он?
Мы завтракаем на самом краю северной комнаты, ничем не огороженной. Более того, даже боковые стены втянулись куда-то внутрь, так что мы сидим теперь как бы на огромном балконе, метра на три выступающем за край башни. Отличное место — можно увидеть одновременно закат Великой звезды и восход солнца. Цветы в высоких вазонах светятся, радужно переливаются в предутреннем сумраке. Потолок тоже светится пепельным ночным светом, не нарушающим очарования колдовской ночи. Великая звезда стоит низко, на глазах опускаясь к далёкому горизонту, готовясь уступить место настоящему солнцу. Да, солнцу, хотя оно, разумеется, называется иначе. Ну и что? Для здешнего мира эта звезда и есть солнце — светило, дающее этому миру свет, тепло и жизнь. Чего ещё? Ведь и мама — это мама, как бы её ни называли на разных языках.
«Непривычно спать урывками»
«Ничего, привыкнешь. Когда я попала на Землю, я тоже поначалу не могла привыкнуть к вашим бесконечным ночам. А уж зимой…»
«А у нас ведь бывают ещё и полярные ночи, немного севернее»
«Вот именно. Знаешь, когда за окнами завывает снежная буря… Мне казалось порой, что ожили наши древние сказки про Мир Холодного Мрака»
«Интересно, как такие сказки могли возникнуть на вашей распаренной планете? У вас тут и снега-то нигде не бывает»
«Всё же иногда бывает, ночами очень высоко в горах, там растут высокогорные чёрные леса, устойчивые к холоду. Возможно, эти легенды пошли оттуда. А вообще-то точно никто не знает, ведь этим сказкам тысячи лет»
Низенький столик завален снедью. Фрукты, орехи, съедобные стручки и прочая зелень непривычного вида. Впрочем, присутствуют ещё яйца, причём двух видов — Ирочка заказала-таки. Когда успела? Одни мелкие, размером с вишню — их едят сырыми. Второе яйцо, размером со страусиное, покоится в вазе — верхушка срезана, торчит ложка. Всмятку сварено, понятно.
— Не нравится? До чего же ты капризен, радость моя! Извини, но о расчленённых трупах животных тебе придётся позабыть, так что привыкай.
Я снова вздыхаю. Нет, всё понятно, и я не в претензии. И между прочим, мясо, даже варёное, ужасно отвратительно на вкус. А уж жареное или копчёное… Да, в этом я убедился на собственном опыте — ещё тогда, на Земле, вскоре после перевоплощения, я попробовал съесть кусочек сервелата, и меня чуть не стошнило. Да, мама Маша была права — ангелу мясо противопоказано. Но не так-то просто отвыкнуть, когда за плечами у тебя тысячи поколений хищных предков.
Ирочка смеётся, гладит меня по лицу. Видит мои страдания, телепатка.