Продюсер
Шрифт:
«Вот же влип! Идиот! Надо было не брать телефонную трубку!»
У Мити отчаянно заныл живот, и захотелось в туалет. Он посмотрел на по-прежнему гипнотизирующего его следователя и понял, что скорее придется обделаться прямо в штаны, чем этот василиск отпустит его по нужде на толчок. Пришлось сдаваться:
— Если вы считаете, что это я его… ну… застрелил, то есть убил, то давайте — арестовывайте…
Тут Митя и заплакал. Нервы не выдержали. Гибель Шлица, разговор с Медянской, бегство и неожиданная встреча с Бессарабом, разговор с Фростом и предательство памяти шефа, измена Клима Чука — все это было тяжким испытанием для психики Мити Фадеева. Да, в шоу-бизнесе Митя мог развести и обвести кого угодно, особенно когда за спиной
— Факты и свидетели говорят против вас… — следователь пригвоздил взглядом окончательно раздавленного Митю.
— Ккк-то? Кк-какк-кие свидетели? — неожиданно для себя самого стал заикаться Фадеев.
— А вот хотя бы этот, что вышел перед вами. Иван Иванович Бессарабский.
— Бессс-сараб???
— Так вот он прямо говорит, что… — Агушин достал какую-то бумагу и зачитал: — Так, ага, вот… «финансовыми делами занимался Фадеев Дмитрий, доверенное лицо убитого продюсера Иосифа Шлица…» Правильно?
— Ддд-да. Ппрр-равильно.
— Далее… «Считаю, что именно Фадеев мог быть прямо заинтересован в том, чтобы Шлиц погиб…» И еще… «Я допускаю, что Дмитрий Фадеев не отдавал всех денег своему начальнику, а утаивал их. И, боясь разоблачения, мог пойти на крайние меры…»
Фадеев обмер, но Агушин еще не закончил.
— Здесь я уточнил, спросив его: «На какие именно крайние меры?» Он ответил: «Вплоть до физического устранения».
Фадеев впал в ступор, и Агушин продолжил методично на него давить. Естественно, он опасался, что Фадеев сообразит: Бессараб, не имеющий даже среднего образования, просто не в силах произнести словосочетание «вплоть до физического устранения». В лучшем случае он мог сказать «грохнуть». Но Митя подвоха не усек и продолжил опускаться — все ниже и ниже, а потом вдруг неожиданно сморщился, встряхнул головой так, что даже бейсболка слетела, и вытаращил глаза:
— Ффу! Я все скажу. Только… можно… — Он замялся.
Агушин собрался в комок.
— Что? Что надо? Говори!
Сейчас он готов был пойти на любую сделку — с Уголовным кодексом, Конституцией, законом и просто совестью. Ему нужен был убийца! Кровь из носа и всех щелей! Президент не может ждать, пока его верные вассалы проводят следствие. Нужен результат — любой ценой!
— Ну же, — поторопил он Митю, — говори, что нужно!
— Мне бы… воды стаканчик… Можно?
Соболезнования
Вход для «простых смертных» для прощания закрыли. VIP-поток почти иссяк. В этот момент и появились основные компаньоны Иосифа: Роман Ротман, Корней Фрост и Гарик Бестофф. Они, не сговариваясь, пришли проститься с Иосифом последними, именно в тот момент, когда журналистов попросили удалиться, а народный людской поток принудительно иссяк.
Компаньоны покойного продюсера давно уже не здоровались, так как мастерскими усилиями Иосифа, который был первоклассным специалистом по интригам и хитроумным комбинациям, они считались врагами. Они и были врагами… но не настолько, чтобы не использовать момент, когда их общий и самый страшный враг вдруг освободил пространство для раздела сфер влияния. Мало того, каждый из них был компаньоном погибшего в различных проектах. Радиомагнат Роман Ротман владел самой популярной станцией «Радио Роман», или сокращенно «РР». Причем эмблема радио состояла из двух букв «ф», зеркально отражающихся одна в другой, и выглядела, скорее, как большая, жирная «эФ». Корней Фрост имел обширные интересы: кроме того, что долгие годы руководил федеральным телеканалом и запускал бесконечные «Звездные конвейеры», сперва с помощью Шлица, а затем и в одиночку, по-прежнему вкладывал деньги в их совместное строительство «Медиасити», сокращенно отмечаемого в блокнотике личных доходов и расходов как «МС». Оба подошли к Медянской с двух
— Здравствуй, Виктория. Скорбный день. Жаль Иосифа. — Корней задержал чуть дольше ее руку и скосил глаза на Романа.
Тот не отставал:
— Вик, ну ты держись! Слышь?! Если чего, поможем. — Он тоже покосился на Фроста и тут же спешно добавил: — Я тебе всегда готов помочь. Звони.
— Спасибо, господа, — поблагодарила вдова.
Медянская знала цену этим обещаниям и словам самых коварных и непримиримых противников ее мужа. Она освободила руки и положила их на колени своим подругам. Те, не сговариваясь, молча, протерли их — каждая своим платочком. Ну а Романа и Корнея тут же отодвинул коренастый жгучий брюнет, похожий на Антонио Бандераса. Гарик Бестофф, который по паспорту именовался Игорем Лущинским, с юности боролся с обидными прозвищами вроде Луша, Лушка и Лущенок. Поэтому, как только он достиг совершеннолетия, то первым делом поменял опостылевшую фамилию на английский аналог Бестофф. Сперва он объяснял, что Лущинский происходит от Лучший-Лучшинский. Затем перестали спрашивать. А потом он перебрался из Караганды в Москву и с тех пор уже никому и ничего не объяснял.
Сегодня Гарик владел самым раскрученным в городе клубом «Гоголефф», который на самом деле писался как «Го-Го-лев». Но тусовке больше нравилось считать Гарика потомком великого Николая Васильевича, при этом абсолютное большинство посетителей и завсегдатаев клуба были уверены, что писатель носил именно эту фамилию — Гоголев. Однако все было прозаичнее: три года существования развлекательного центра вылились в борьбу за название, и в итоге вывеску «Го-Го-лев» заменили на «Гоголефф». Мудрый Гарик только выиграл от ребрендинга, а клуб стал еще популярнее.
Так казалось непосвященным. Но даже Виктория знала, сколько сил и времени, не считая денег, вложил в этот клуб ее Иосиф. Он загорелся идеей собственного клуба очень давно, но не хотел делать этого явно. Именно поэтому два года назад, используя удачный момент, когда Гарик в очередной раз продул крупную сумму в казино и погорел на неудачном инвестировании добычи марганца в горах Зимбабве, Шлиц выкупил у него шестьдесят процентов акций клуба. Да, официально Гарик оставался владельцем, но один короткий документ — расписка! — подтверждал, что по первому требованию Гарик Бестофф обязан передать Иосифу Шлицу оплаченную тогда-то, в таком-то размере долю в шестьдесят процентов всех активов клуба. Тогда же Иосиф и задумался над переименованием. Что и произошло под давлением народных масс, гуляющих в «Гоголеффе».
— Виктория Станиславовна, я скорблю вместе с вами. Великий человек — великое горе. В любой момент, по любому поводу. Днем и ночью. Я всегда к вашим услугам, — Гарик склонился, но руку не поцеловал.
— Спасибо. — Медянская ответила кивком, а подруги, открыв рты, разглядывали этого красавца-мачо. А он наклонился еще ниже, к самому уху Виктории, и аккуратно вложил в ее руку плотный конверт:
— Это я не успел передать Иосифу. Умоляю, примите. Я чту долг чести.
Виктория даже не успела отреагировать, а Гарик уже отошел от нее. Повернулся к гробу и, склонившись над недвижимым Иосифом, трижды поцеловал его в лоб. Ротман и Фрост скривились. Девушки тихонько ахнули. Прощание закончилось. Иосиф, словно восковой манекен, улыбался нарисованной улыбкой.
Раскрутка
Агушин подготовился к допросам свидетелей основательно. Он даже достал словарь и прочитал статью «Продюсер».
— От английского producer (лат. producere) — производить, создавать, — бормотал он под нос, — в капиталистических странах, то есть, теперь и у нас, продюсер — доверенное лицо кино- или телекомпании, театрально-концертной организации, осуществляющее идейно-художественный и организационно-финансовый контроль за постановкой фильма, спектакля, организацией концертов…