Проект «Феникс»
Шрифт:
— Понятия не имею. Все, что я могу вам о ней сказать, это то, что номер она взяла на две ночи и в понедельник с утра уехала совсем… Вам бы лучше у самого Марка спросить. Он живет в Валь-Торансе. Могу объяснить, как туда добраться.
— Замечательно.
— Только предупреждаю: выехать надо рано-рано, чтобы добраться до места максимум… да, максимум к семи. Потому что потом Марк уйдет в горы, и ищи-свищи его до вечера.
Портье нарисовал приблизительную схему пути до Валь-Торанс, протянул бумажку Люси, она поблагодарила и протянула ему только что полученный ключ от номера.
—
Шестой номер оказался уютным, но совсем крохотным. Туалет с душем, где спина упирается в стенку, односпальная кровать, телевизор размером с книжку. Единственное окошко выходило на что-то черное и бесконечное — наверное, как раз на гору. При слабом свете ночника Люси опустилась на кровать, со вздохом облегчения скинула обувь и, задумавшись, долго-долго растирала ноги. Перед глазами мелькали лица: Шарко, Лутц, Царно… Что их связывает? На первый взгляд ничего. Но что-то же есть? Что? Цепь случайностей, простое совпадение, судьба? Или что-то более существенное?
Она осторожно вытащила из кармана джинсов и засунула под перину маленький прозрачный медальон — овальную пластиковую рамочку с крючком, в которую была заключена фотография двойняшек. Последний совместный снимок ее девочек. Живая слева, погибшая справа. Люси сделала больше десятка таких медальонов и прикрепляла их, где только могла — в машине, дома, цепляла к одежде. Куда бы она ни направлялась, дети были с ней.
Они будут с ней до ее последнего вздоха.
Целых десять минут она писала эсэмэску дочери. Завтра утром Жюльетта получит ее и прочтет за завтраком — перед тем, как положить телефон в новенький ранец.
Раздевшись, помывшись и настроив будильник мобильного телефона, она села на кровать, взвесила в руке свой «манн 6,35», погладила рукоятку, со вздохом дотронулась до спускового крючка. Пистолет словно возвращал ей запахи бригады: крепчайшего кофе, только что распечатанных на принтере документов, сигарет, которые курили коллеги. Сколько уже времени она не думала об этом отрезке жизни? Оружие было заряжено, достаточно снять его с предохранителя и… Раз уж она снова влезла в шкуру полицейского, надо играть роль до конца. И все-таки она надеялась, что пистолет никогда ей больше не понадобится. Потому что из него убивают.
Вещь из прошлого…
Люси положила пистолет на тумбочку, откинулась на матрас, заложила руки за голову и уставилась в потолок. Этот номер нагоняет депрессию, внушает желание покончить с собой. Ни звука, только вода иногда побулькивает в трубах. Так тихо, что кажется, слышишь дыхание гор. Мрачные черные легкие, гранитные альвеолы… Она повернулась на бок, погасила свет и свернулась клубочком.
Кромешная тьма.
Вдруг ей вспомнилась Ева Лутц. Люси же ничего не знает об этой несчастной девушке! Встретилась ли жертва глазами со своим убийцей? Поняла ли в последние мгновения, за что ее убивают? Вот Клара не поняла… Она ушла из этого мира, крича: «Мама! Мама! Мама!»
А мамы не было. Мамы никогда не было там, где нужно.
Но она отдаст Жюльетте время, которое
— Что тебя привело в эту крысиную нору, Ева? Что ты хотела найти в горах?
Люси, не вытирая слез, закрыла глаза, готовая отдаться постоянно возвращавшемуся, преследовавшему ее со дня трагедии кошмару.
Все эти обгорелые тела в ряд — как могилы на кладбище.
Несмотря на вопли, не умолкавшие в мозгу, несмотря на то, что Люси очень боялась заснуть, сон окутал ее, как толстое теплое одеяло.
15
Пейзаж поразил Люси. От шале Марка Кастеля, построенного на той же высоте, что Валь-Торанс, открывалась великолепная панорама национального парка Вануаз: сколько видит глаз, заснеженные вершины, могучие, торжественные, как будто берущие штурмом хрустальное небо. Ближе — кажется, протяни руку и дотронешься, — рыжие, зеленые, желтые горы, играющие всеми красками рассвета. Этим ранним утром природа щедро делилась своей красотой, но при этом отнюдь не одаряла теплом. На высоте более двух тысяч метров Люси в своей тоненькой курточке и черных шерстяных перчатках уже промерзла до мозга костей.
Внешность мужчины, открывшего ей дверь, могла соперничать с красотой пейзажа. Волнующий взгляд зеленых глаз, короткие темные волосы, ангельское лицо делали его похожим на Индиану Джонса. Он был выше Люси на голову и обладал развитой, как у всех альпинистов, мускулатурой. И не пытался скрыть, что гостья разбудила его.
— Простите, что побеспокоила, но… но владелец гостиницы «Десять сурков» посоветовал мне приехать пораньше, чтобы застать вас, пока вы не ушли в горы.
Он смотрел на нее сверху вниз, как на инопланетянку:
— Вы знаете, который час, мадам? Семи нет! Кто вы такая?
Люси поступила так же, как в гостинице: протянула хозяину шале фотографию Евы Лутц. И заговорила властным, категоричным тоном: раз этот тип такой агрессивный, долой церемонии!
— Меня зовут Амели Куртуа, я из парижской уголовной полиции, и мне надо знать, зачем сюда приезжала эта девушка.
Он машинально, не сводя глаз с Люси, взял фотографию.
— Зайдите на минутку. Я себе все уже отморозил.
Люси прошла вслед за красавчиком в отделанное деревом жилище и закрыла за собой дверь. Ей очень нравились такие горные шале: медового цвета стены, гладкая — даже сквозь подошву чувствуется — поверхность, полов, грубые балки. Вид через стеклянную стену гостиной — ни дать ни взять открытка. Как, наверное, приятно просыпаться под облаками, вдали от грязи больших городов, от неона реклам и гудков автомобилей.
Хозяин шале смотрел на нее, как экзаменатор на ученика:
— Из уголовной полиции? Ну и что же вам нужно от Марка?
— От Марка? Так вы — не Марк?
— Всего лишь его друг.
Люси скрипнула зубами: что, этот болван не мог раньше об этом сказать? Вздохнув, она стала рассматривать развешанные по стенам большие фотографии. Сурки, муфлоны, горы, теряющиеся за тучами. Вся красота и роскошь мира, доступного лишь избранным.
— Я хотела задать Марку несколько вопросов об одной из его клиенток. Где он сейчас?