Проект «Ковчег». Последний бой

Лифановский Дмитрий

– Ребят, а вы куда сейчас? А то я опаздываю уже, – Света нетерпеливо посмотрела в сторону площади Свердлова.

– В Большой, – гордо задрала свою симпатичную головку Марфа, – Сереже билеты на «Алые паруса» удалось достать. На премьеру. Тихомирова, Преображенский, Мессерер[iii]! – девушка мечтательно закатила глаза.

Ага, удалось достать. Сыну товарища Берия. Так же как и ей, принесли и вручили лично в руки.

– Ой, я тоже. Давайте, тогда быстрей пойдем. А то меня там ждут.

– Я его знаю? – хитро посмотрела на подругу Марфа.

– Не его, а их. Девчонки из полка ждут. А с ним я тебя все равно не познакомлю! – отрезала Светлана намекая на отбитого Марфой Серго. И подруга отлично поняла намек. Надув губки, она протянула:

–

Да очень надо! – и не преминула отомстить, – А ты что, так и пойдешь?

– Как?

– Ну, вот в этом? – Марфа окинула взглядом Светлану, брезгливо оттопырив нижнюю губу.

– А у меня другого нет. И не будет до победы! – Света смотрела на Марфу зло, с яростью, от которой Пешковой стало не по себе. На самом деле было у Светланы, что надеть. И переодеться можно, благо часть одежды осталась на квартире в Кремле. Но как бы она выглядела в своих нарядах, пошитых у лучшего портного Москвы, рядом с подружками в казенной армейской форме. Да парадной и, в отличие от шинелей, совершенно новой, а куда им было надевать парадку на фронте. Два раза на награждение и все…

– Девушки, не ссорьтесь, – с обаятельной улыбкой попытался успокоить разошедшихся подруг Серго. Света бросила раздраженный взгляд на молодого мужчину. Он, вообще, был обаятельный и… Скользкий? А ведь действительно скользкий. Не настоящий. Было в нем что-то такое, спрятанное, что он никому не показывает. Да и Марфа. Красавица, умница. А как иначе? Внучка самого Горького! Но ведет-то себя будто барыня какая. И как она раньше не замечала? Или сама такой была? А ведь была же! И сейчас иногда проскакивает.

– Пойдемте, – Светлана решительно шагнула к площади Свердлова, – меня действительно ждут. Или вы сами?

– Пойдем, – все с той же улыбкой шагнул за ней Серго. Марфе ничего не оставалось, как, ухватившись за рукав шинели Берия-младшего, последовать за ними.

В скверике перед театром было многолюдно и суетно, будто и нет войны. Только отсутствие освещения напоминало, что фронт не так уж далеко от столицы, в каких-то двухстах километрах. И пусть давно не летали на Москву вражеские бомбардировщики, это не повод отменять меры светомаскировки. Сегодня не летают, завтра прилетят, глупо предполагать, что у Гитлера закончились самолеты и летчики. Само здание театра было до сих пор накрыто маскировочной сеткой и разрисовано схематичным изображением кустов и дорог. Квадрига Аполлона на фронтоне заколочена досками и обложена мешками с песком. Наметанным глазом фронтовички, Светлана определила позиции зениток и поймала себя на том, что шарит взглядом по земле в поисках щели укрытия.

А вокруг нарядные дамочки важно вышагивали рядом со своими кавалерами, держа их под руку и высокомерно поглядывая вокруг. И чем больше звезды были на погонах кавалеров, тем высокомерней был их взгляд. Хорошо хоть в присутственных местах не надо козырять, а то б рука отвалилась. И так высокое армейское начальство, выведшее своих дам в свет с недоумением поглядывало на маленькую гвардии младшего сержанта с неуловимо знакомыми чертами лица. А ведь прав был дядя Коля, не место им здесь. Ну ничего, не царизм-чай, что б нижних чинов чураться, потерпят фронтовиков-гвардейцев цацы тыловые. Света гордо вскинула голову и оглядела площадь. Подруг не было. А ведь договаривались у центрального входа встретиться. Только кто ж предполагал, что тут такое количество полковников и генералов соберется. А первый армейский принцип гласит держаться от начальства подальше, даже если начальство не твое. Забыв про Марфу с Серго, Светлана задумалась. А где б она сама спряталась так, чтоб было видно площадь и подходы к ней и в тоже время не мозолить глаза. Так и есть, вот они, у Детского театра притаились. Светлана размашисто зашагала к подругам.

– Пачка, ну ты где ходишь? – недовольно закричала Мотя, завидев подругу, – Мы тут замерзли уже.

– Извините, девочки, у папы засиделась.

–

Тогда, ладно, – махнула рукой Матрена, – Ну что, есть билеты? Для нее, выросшей в небольшой саратовской деревеньке, попасть на балет в Большой театр, было сродни какому-то сказочному чуду. Оттого и вела себя обычно спокойная, тихая и работящая Мотя немного вызывающе.

– Есть! – Света радостно тряхнула заветными бумажками.

– Пачка? – хмыкнула позади Марфа, напоминая о себе. И девушки тут же вытянулись перед незнакомым лейтенантом.

– Ой, девочки, знакомьтесь, – опомнилась Светлана, – это моя подруга детства Марфа Пешкова. Внучка Алексея Максимовича Горького. А это Серго…

– Просто Серго, Сережа, – улыбнулся Берия-младший, показав Светлане взглядом, что не стоит называть его фамилию, – И не надо тянуться, мы же в театр пришли. Света кивнула и продолжила:

– А это Зоя, Маша и Мотя.

– Очень приятно, – без души улыбнулась Марфа, – Так почему Пачка? – и посмотрела сначала на Свету, потом на девушек, которые, хихикнув, пожали плечами, а Светлана буркнула, сделав Матрене злые круглые глаза:

– Позывной такой. Пойдемте. Запускают уже, – она недовольно кивнула в строну входа в театр. Ну Мотька, ну зараза, подруга называется! Вот, не могла промолчать, коза!

Старый капельдинер на входе их узнал:

– Светлана Иосифовна, Марфа Максимовна, Серго Лаврентьевич, – Берия-младший кинул быстрый взгляд на подружек Светланы. Девушки не обратили внимания на приветствие, восторженно рассматривая внутреннее убранство театра, – Рад снова приветствовать Вас, – капельдинер с аристократическим достоинством поклонился посетительницам, – Сегодня у нас премьера. Ирина Викторовна танцует восхитительно! Вы получите истинное наслаждение!

– Спасибо, Матвей Леопольдович, – благодарно кивнули девушки пожилому человеку, отдавшему Большому всю свою жизнь. А Света продолжила: – Как Ваше здоровье, супруга?

– Какое у нас здоровье? – покачал головой мужчина, – Война. Даже Вас не обошла, – он кивнул на шинель Светланы. – Скорей бы уже закончилась, проклятая.

– Закончится. Скоро закончится, – утешила его Света, – еще немного.

– Дай то Бог, дай то Бог, – покивал старый капельдинер. Света бы с удовольствием еще поговорила с ним, расспросила, про театральных знакомых, про жизнь в эвакуации, но позади уже слышалось возмущенное покашливание, и она не стала задерживаться. А еще пришлось буквально за руки вести Машу и Мотю. Да и Зоя, хоть и пыталась казаться опытной театралкой, было хорошо заметно, что именно в Большом она впервые. А театр буквально подавлял роскошью. Белоснежные лестницы с ярко-красными ковровыми дорожками, барельефы, позолота, ослепительно сверкающие люстры. Девушки буквально замерли, открыв рот. Света услышала тихое, презрительное хмыканье Марфы и резко повернулась к подруге:

– Четыреста пятьдесят и шестьсот, – сквозь зубы прошипела она.

– Что четыреста пятьдесят и шестьсот? – не поняла Марфа.

– Столько боевых вылетов они подготовили. Тонны бомб и снарядов. Ночью, на морозе. А ты знаешь, что если голой рукой ухватиться за промороженное железо, можно оставить на нем кожу? – ладони Светы непроизвольно сжались. Случалось с ней такое. Да, наверное, со всеми девочками техниками и вооруженцами случалось. Потому что, торопясь, забываешь надеть рукавицы. Думаешь, что вот, сейчас по-быстрому, еще на один вылет пополнить БК, и все. А глаза уже слипаются, и руки трясутся от напряжения. Ты хватаешься за промерзший металл и, чувствуя, что прилипла, машинально дергаешь рукой, и ладонь обжигает болью. А экипаж ждет. И на передке ждут вертушки. И приходится, закусив губу от саднящей в ладонях боли, продолжать свою работу. А потом, когда вертолет взлетел, тихо поскуливая, чтоб никто не услышал, мазать бардовые ладони, чудом раздобытым где-то Софьей Ивановной, гусиным жиром. – Так что не хмыкай, Марфа, поругаемся, – Света неприязненно прищурила взгляд.