Проект «Оборотень». Пенталогия
Шрифт:
Обычно мой транспорт появлялся часа на полтора раньше меня, и в лучшем случае его окружала толпа зевак. В худшем – кольцо бронетехники.
Что на этот раз?
Выйдя на площадь перед портом, я внимательно осмотрел площадь. Нет, вроде все спокойно. Стройные ряды различных по цвету и калибру машин. В углу площади группа оживленно беседующих полицейских рядом с автобусом неброского серого цвета. Которая среди них моя? Отчаявшись угадать, я вынул ключи и нажал кнопку «сигнал». В глубине души, уже зная ответ, но надежда, как известно, умирает последней.
Звук шел
И все-таки я решил подойти. А вдруг на этом можно ездить? Ну или хотя бы добраться до города?
– Это ваша машина? – Обращавшийся ко мне полицейский говорил на сравнительно неплохом Ингал-2. – Видимо да.
Уловив удивление на официальном лице, я поспешил уточнить, одновременно протягивая свои документы.
– Видите ли, ее нанимал мой адвокат.
– Тогда увольте его. Он чертовски плохо к вам относится, – сказал полицейский, возвращая мне документ. – Наверное, он думает, что вы трахаете его жену.
– Почему?
– Дело в том, что это мобиль для перевозки арестантов. И к тому же очень-очень старый. Ему, наверное, лет сто. Мы как раз обсуждали, заведется ли он вообще.
– Это противозаконно?
– Что противозаконно?
– Езда на такой машине?
– Да нет, бог с вами. – Он пожал могучими плечами. – Однако я бы рекомендовал вам общественный транспорт. До парома около сорока эсри{Двести пятьдесят километров.}, и если вы встанете на дороге, то можете простоять достаточно долго.
– Я все-таки попробую. – Я аккуратно положил документы в нагрудный карман и улыбнулся. – Очень хочется въехать на нем в адвокатскую спальню.
– Ооо!
Полицейский с чувством пожал мне руку, и они деликатно удалились. Видимо, не хотели помешать моему акту соития с антиквариатом.
Насколько я знаю, на Авор-6 существовала высокотехничная культура и развитая мифология автомобиля. В этом свете поступок моего гипотетического адвоката был ужасным оскорблением, а желание въехать на этом динозавре к нему в дом если и не совсем законным, но вполне объяснимым.
Я шагнул назад, осматривая мобиль, и представил в красках как вламываюсь на нем в роскошный особняк Маршала Колена, и эта простая мысль неожиданно согрела меня.
И только когда взялся за дверцу, понял, что на этот раз начальник фельдъегерской управы правителя Лиордана превзошел сам себя.
С тихим шелестом, словно бы вся разом превратившись в песок, пеноформа осыпалась водопадом быстро испаряющейся серой пыли. И из-под нее, как будто всплывая, показалась огромная, как двуспальная кровать, крыша жемчужно-синего цвета, а затем и все остальное. Перед мной стояла «Принцесса ночи» – сверхдорогой лимузин, производимый целиком вручную.
Я оглянулся на полицейского. С такого расстояния слов было не разобрать, но я так отчетливо прочитал по губам, как будто стоял рядом.
– Нет, этот парень трахает не жену адвоката. Как минимум он трахает судью.
Если б он знал, как недалек от истины!
Но сюрпризы не закончились.
С легким шелестом дверь скользнула в сторону, открывая стандартные для армейского штурмбота внутренности, слегка облагороженные дорогими
Все было на месте. Даже боевые шлемы в зажимах над местом водителя и командира.
Я понятия не имел, кому и, главное, зачем понадобилось впихивать серьезную боевую машину в шкуру лимузина, но, зная нравы гатрийцев, мог догадываться.
Я не очень аккуратный водитель. И при первой же возможности стараюсь выжать из машины все что можно. И что нельзя – тоже. Потом, услышав, как машина начинает жалобно пищать, становлюсь сентиментальным, как… ну например как имперский палач. Заправляю ее лучшим топливом и ставлю самые дорогие запчасти вместо сожженных и вообще всячески ублажаю. Делаю это не из-за какого-то механистического садомазохистского комплекса, а потому что мне всегда хочется знать пределы прочности вещи, которой пользуюсь. Но тут я пас – эта машина, похоже, не запищит. Даже если ее заправить соплями пополам со взрывчаткой. Собственный генератор прокола, гравиподвес, силовая защита и прочее. Настоящий танк.
Для начала я разогнался до двухсот пятидесяти. Конечно, я понимал, что это не может быть пределом для машины такого класса. Но мне было интересно, как она себя поведет на трассе. При такой аэродинамике она должна потерять стабильность примерно на четырех сотнях.
Я мягко давил акселератор, надеясь поймать границу отрыва, когда нежный женский голос произнес:
– Скоростная активация полетного режима. Зона ответственности автоматики.
Какие-то выдвижные фиксаторы прижали меня к креслу не хуже ремней безопасности, и голос как-то очень по-будничному закончил:
– Отрыв. Подъем метр в секунду.
Повинуясь скорее интуиции, чем знанию, я выдохнул в сторону приборной панели:
– Посадка.
– Голосовая активация посадочного режима. Касание шесть секунд. Пять, четыре, три, две, одна, касание.
Машину слегка качнуло.
– Какая максимальная наземная скорость?
Машина помолчала и произнесла:
– На данном покрытии – триста десять километров в час. Но на этой трассе существует ограничение по скорости в двести шестьдесят километров в час. Поэтому выше указанной границы вы можете двигаться только в режиме полета, до скорости две тысячи двести – это потолок, определенный планетарной службой безопасности полетов для гражданских летательных аппаратов.
Так. Мне не хватало искусственного интеллекта на машине! Что ж, попробуем договориться.
Четко выговаривая слова, произнес:
– Голосовое управление.
– Активировано, – согласилась машина.
– Основные функции.
– Открыто.
– Ограничения и запреты, перечислить.
После этого машина в течение трех минут объяснила мне, что я могу делать, а чего мне, по ее мнению, категорически не рекомендовалось. Получалось, что я могу ездить исключительно по дорогам с твердым силиконовым покрытием, причем только в диапазоне скоростей, указанных в местных Правилах, и т. д. Давить же старушек и собак мне вообще категорически воспрещалось. Нет, так не пойдет. Я в отпуске или где?