Проект «Оборотень». Пенталогия

Земляной Андрей Борисович

Поднявшись по короткому участку старого русла, я вплотную подобрался к стене. Нормальная стена, отполированная почти до блеска сезонным водопадом.

Быстрый альпинист – мертвый альпинист. Медленный – тот, кто сидит дома.

Я разделся до трусов, благо было совсем тепло, и покидал барахло в раздувшийся рюкзак. Потом попытался приладить его поудобнее и так, и сяк, но ничего не выходило. Вздохнув, я его снял, вытряхнул на камни содержимое и полностью перепаковал..

Опять надел. Уже лучше, хотя все равно плохо. «Ах, была бы веревочка», – подумал я ожесточенно. Но нет веревки. А раз нет, то и жалеть, стало быть, не о чем.

Я посмотрел еще раз на гору слева (черт,

метров сто пятьдесят-двести) и прямо у подножья сел в «лотос».

Сначала тонкой иглой, а затем все более расширяющимся конусом снизу в меня входил синий искристый водоворот и, сливаясь с огненным столбом неба в дан-тянь, растекался по жилам сначала тонкими струйками, а потом все более и более сильными потоками энергии, пока во всем теле не запульсировал мощный шар света.

Потом я начал скручивать свет, тонкой спиралью выталкивая его наружу, туда, к стене. Сразу появилось ощущение предательского холодка, заструившегося по коже. Тело, как могло, протестовало против такого расхода жизненной силы. Подавив или отключив все, что мне мешало, я продолжил. Скользя по граниту тонким светящимся жгутом, свет, как живой, взбирался все выше и выше, пока не скрылся за изломом стены.

Старый трюк, известный мне с давних времен и позволявший делать материал чуть шероховатее, был сильно модифицирован мною. Правда, еще не опробован.

Вот и веревочка готова. «Ну, что? Поехали?»

Цепляясь за несуществующую веревку, я как мог быстро полез вверх, ибо она, в отличие от настоящей, достаточно скоро исчезнет.

Я почти успел. До среза стены оставалось всего метров десять, когда жгут завибрировал и «потек». Я едва успел найти какую-то щель и вцепиться в нее мертвой хваткой, как жгут с тихим шелестом истаял в вечернем воздухе.

Теперь на руке был вес не только моего тела, но и рюкзака. И было бы полбеды, если б я видел хоть какую-нибудь опору. Но ее-то как раз не было. Поэтому я изогнулся, положил левую руку поверх правой и подтянулся как можно выше. Абсолютно гладких стен не бывает, как говорил мой Учитель. Я провел ладонью по стене и остановил ее там, где камень мне показался… ну, мягким что ли. Вряд ли я смогу словами описать, какого рода ощущение дает камень, готовый принять вашу энергию.

Найдя как раз такое место, я плотно прижал ладонь к поверхности и начал понемногу погружать руку в камень. Ладонь ушла неглубоко. А мне, кстати, глубоко и не надо было. Рука, намертво приросшая к граниту, была надежной опорой, на которую я перенес вес тела. Так и пошел дальше, отвоевывая у скалы сантиметр за сантиметром. Но скоро и эта лафа кончилась. Я выдохся окончательно и бесповоротно. Установившийся энергобаланс позволял мне надежно держаться на скале неограниченно долго. И только. На собственно подъем сил уже не было. Вспомнилось неожиданно, как Учитель говорил в ответ на бесконечные «как» и «почему»: «Не можешь изогнуться сам, изогни мир вокруг себя». Выхода не было. Я пару раз коротко вздохнул и начал погружаться в транс.

Мелькнули какие-то невнятные картинки, но подходящей не было.

И тут же я вспомнил, как в одном из моих любимых фильмов каскадер лезет по вертикальной стене здания, оказывающейся в итоге едва отклоненным от горизонтали макетом.

Внезапно я рассмеялся, представив, как некая камера сейчас отъезжает назад, и оказывается, что это вовсе не скала, а конструкция из тряпок и досок, лежащая на земле. Потом я встаю и иду по этой конструкции вперед, пока не спотыкаюсь об ее край…

Удар был страшен.

Я очнулся, когда было уже совсем темно. Приподняв голову, посмотрел назад. Выходило, что, пролетев над срезом скалы шесть метров

по горизонтали, я головой врезался в камень на самой вершине.

Уж изогнул так изогнул… Вообще-то, строго говоря, это все номера на грани фола. Единственная мысль, да что мысль, даже тень мысли сомнения – и все, не отскребут.

Рюкзак лежал рядом, подняв порванные лямки вверх, как сдохший пес. Оставалось немного. Еще два часа пути, и из последних сил я вполз на одну из скал.

Первым делом я начал собирать из подручных средств антенну. Выглядела эта конструкция жутко. Больше похожая на горячечный бред абстракциониста, чем на нечто, имеющее отношение к связи, она тем не менее должна была дать мне возможность отправить такое нужное сообщение.

Настроив радио на волну фронтового разведцентра, я медленно и внятно проговорил сообщение в микрофон, а затем нажал клавишу передачи. Сжатое и закодированное, в доли секунды оно ушло в эфир. Потом для гарантии я повторил его и стал ждать. Собственно, ради этого я и полез на такую неудобную гору. У меня был весьма маломощный передатчик, а ближайшая точка, способная принять и расшифровать мое сообщение, была почти в восьмистах километрах.

Через несколько минут я услышал едва слышный шелест. Нажав клавишу дешифровки, через полминуты я получил подтверждение в получении сообщения и стандартное пожелание удачи в долгой дороге домой. Да, моя дорога и впрямь ожидает быть долгой.

Сообщение было получено адресатом, но еще не расшифровано. Мой код был принципиально сложнее и требовал участия в дешифровке личного ключа начальника разведки фронта.

Представив, какая беготня начнется, когда они поймут, от кого пришло сообщение, и какая хрень над ними нависла, я улыбнулся. Улыбнулся, несмотря на то, что впереди меня ждали совсем не розы.

Самая гнусная часть пути была пройдена. Оставалась самая сложная и самая смертельная. «Сущее ничего», как сказал бы один мой старинный друг по Команде.

Около пяти часов утра я уже сидел среди корней огромного куста ригахи и в бинокль рассматривал крепость, которую собирался не менее чем через два часа начать штурмовать. Это и была «точка один». Отсюда уже не было никакого возврата. Впрочем, для меня возврата не было и раньше.

Несмотря на то что солнце давно уже скрылось за горизонт, мне не требовалось переключать свою оптику в ночной режим. Виной тому было бессчетное количество прожекторов, успешно превращавших ночь в день. В их резком бело-голубом свете видны были и военный городок, и окружавший его ров, как флажками отмеченный сторожевыми вышками. Сам городок был разделен на сектора безопасности радиальными и концентрическими заборами, шедшими прямо от центра, в котором стоял большой купол. Этот колпак и был целью моего визита. Вернее, не сам купол, а то, что находилось глубоко под ним. Вырезанная в толще скальных пород полость, где находился портал, соединенный с поверхностью мощным грузовым подъемником.

Был, конечно, вариант: уничтожить сам подъемник, но это никак не решение вопроса. Это только отсрочка того Апокалипсиса, который здесь начнется, выпорхни гатрийские «Черные Посланники» на свободу. А мне нужно было именно кардинальное решение проблемы. Даже если мне предстоит сдохнуть, я хотел точно знать, что с моими девочками и друзьями ничего не случится. Мне было, что защищать на этой планете.

Во всем обозримом пространстве лагеря шла обычная армейская суета. Деловито сновала солдатня, вальяжно прогуливались офицеры, то и дело взревывала какая-то техника в обширных ангарах, прилетали и улетали вертолетоподобные агрегаты и антиграв-глайдеры.