Проект "Плеяда"

Каминский Андрей Игоревич

— Я, воїн Української Повстанчої Армії, взявши в руки зброю, урочисто клянусь своєю честю і совістю перед Великим Народом Унраїнським, перед Землею Зеленого Клiна, перед пролитою кровью усіх Найкращих Синів України…

К юго-востоку от Хабаровска начинались живописные предгорья Сихотэ-Алиня, где покрытые лесом холмы пермежались лесными долинами и прогалинами. Здесь на небольшой лесной поляне стояла группа мужчин от двадцати до сорока лет. Одеты они были в канадскую форму, однако вместо британской кокарды на шапке с отворачивающимися наушниками красовался тризуб, а на левом рукаве — «жовто-блакитную» повязка с надписью «Зеленiй Клiн». Все они стояли полукругом у импровизированного алтаря — небольшого столика, покрытого расписной скатертью. На ней лежал искусно вырезанный из дерева трезубец, с

хищно заостренными наконечниками. Возложив на него правую руку, воины читали слова присяги:

Буду мужнім, відважним і хоробрим у бою та нещадним до ворогів землі української.

Буду чесним, дисциплінованим і революційно-пильним воїном.

Слова эти бойцы повторяли за крепким седоусым стариком, в отличие от остальных облаченного в зеленовато-серый мундир, шаровары с лампасами и фуражку с красным околышем. На ней, впрочем, красовался все тот же «тризуб», так же как и на рукаве мундира виднелся шеврон — желто-голубой флажок с зеленым треугольником. Знамя таких же расцветок мерно колыхалось и в руках стоящего за спиной старика смуглого парня с резкими, «орлиными» чертами лица, облаченного, несмотря на жару в папаху и черкеску с газырями.

— Суворо зберігатиму військову і державну таємницю. Буду гідним побратимом у бою та в бойовому життю всім своїм товаришам по зброї.

По краям поляны, выстроившись в каре, стояли воины, обмундированные также, как те и кто давал присягу перед алтарем. На плечах все держали винтовки — не далее, как сегодня утром использовавшиеся по прямому назначению. Место было неспокойное — в горах еще укрывались разного рода «партизаны»- отрезанные от своих остатки советских частей, китайские повстанцы, дезертиры и просто бандиты. Время от времени они пытались проводить «красный террор» за которым следовала решительная и беспощадная расправа. Именно так получила боевое крещение группа канадских украинцев, прибывших на помощь «Зеленому клину» и сейчас приносящих «Присягу украинского националиста». Успех их сегодняшней операции свисал с ветвей стоящего на краю поляны монгольского дуба — с десяток человек в советской и китайской форме. Не доходя до этого дуба каре размыкалось, крайние солдаты стояли от него не меньше чем в пяти шагах. Собственно сейчас под деревом сидел только один человек, отмахивавшийся от слетавшихся на мертвечину мух.

Это была Илта. На ней была форма рядового японской армии и издалека, со своими короткими волосами, куноити вполне могла сойти за смазливого паренька-полукровку. Задумчиво жуя травинку, она смотрела как приносятся заключительные слова присяги.

Коли я порушу, або відступлю від цієї присяги, то хай мене покарає суворий закон української Національної Революції і спаде на мене зневага Українського Народу.

Оглушительным винтовочным залпом приветствовали своих новоявленных братьев стоящие в каре солдаты. Ряды их расступились и к алтарю вышел бородатый мужчина в облачении священника Украинской Грекокатолической церкви — прибывший из Реджайна отец Антоний. Илта перехватила его недоверчивый, даже испуганный взгляд и усмехнулась про себя — похоже священник что-то знал о ней. Илте даже показалось, что он порывался перекреститься, но сумел сдержаться. Впрочем, тут были иноверцы и помимо нее, пусть и не столь экзотичные — например, стоящий за спиной старика чеченский конвой. Да и сам глава украинских националистов и по сей день оставался в той же вере, в которой был крещен шестьдесят с лишним лет назад, в станице Новониколаевской. Донской казак Борис Хрещатицкий, еще в Гражданскую был выбран атаманом Зеленого Клина. После эмигрировал в Европу, где поступил во Французский Иностранный легион, служил в Сирии, где дослужился до командира чеченского эскадрона. После поражения Франции, не желая служить ни Третьему Рейху, ни Французскому Государству Хрещатицкий принял предложение канадских властей возглавить украинцев Дальнего Востока. Вместе с ним подались и многие из чеченцев его эскадрона. Престарелый атаман, местная легенда, оказался той самой фигурой, что смогла объединить и местных украинцев и пришедших канадских эмигрантов и даже тех западных украинцев, которых еще в 1939-40 годах Сталин отправлял валить лес в сибирские и дальневосточные лагеря. С началом англо-японского наступления, заключенных принялись угонять на запад, а то

и просто расстреливать, однако в иных лагерях узники подняли восстание, сумев продержаться до подхода союзников. Освобожденные западные украинцы стали инициаторами создания местного отделения Дальневосточной организации украинских националистов, главой которого и был выбран Хрещатицкий. К аббревиатуре ДОУН прибавились еще две буквы (ЗК), что официально означало «Зеленый Клин», но, учитывая недавнее лагерное прошлое многих активистов, такое определение послужило причиной ряда недвусмысленных определений, полушутливых, полужаргонных.

И именно этот контингент, вернее один вполне конкретный его представитель вызывал особый интерес куноити.

Меж тем служба подошла к концу и канадские украинцы, смешались со своими соратниками, одобрительно похлопывающих их по плечу. Другие уже разжигали костер, разделывали тушу убитого где-то здесь кабана, появились караваи хлеба и прочая снедь, бутылки с горилкой. Торжественная часть кончилась, начиналось празднование.

Хрещатицкий не участвовал в этом — выстояв службу и обменявшись парой слов со священником, он, в сопровождении нескольких чеченцев, направился в сторону Илты. Та гибко поднялась на ноги, почтительно поклонившись.

— Ну, здравствуй доньку, — сказал атаман, — давно не виделись.

— Мое почтение, пан атаман, — ответила в тон Илта, — не так уж давно, и года не прошло.

— Не часто меня навещают такие красавицы, — усмехнулся он, — тут и год покажется вечностью. Решила проведать старика?

— Вроде того, — осторожно кивнула девушка, — проведать. Есть же, что вспомнить.

— Это да, — атаман улыбнулся, но глаза его оставались серьезными, — да и сегодня ты нам подмогла изрядно. Коль вместе воевали, так и пировать вместе начнем? Вон хлопцы кабанчика зарубили, сало будем есть, мясо жареное, горилку пить. А не хочешь свинины, так Доку с Шамилем, — он кивнул на двух чеченцев из конвоя, — сегодня гурала завалили. Шашлыка поешь, чем плохо, а? — он подмигнул девушке и довольно рассмеялся, вслед за ним смех подхватили и горцы. Илта покачала головой.

— Поем, пан атаман, — сказала она, — только перед этим надо кое-какие дела обсудить.

— Значит все-таки дела, — кивнул атаман, — ну понятно, что не просто так ты с нами в рейд попросилась. Что, генералу Ямаде нужны наши хлопцы для маньчжурских краснюков? Или тут не Ямада, а Доихара руку приложил?

— Кто приложил, тот приложил, — на минуту отвела глаза Илта, — сейчас вас прошу я. И не все Войско Украинское мне нужно, — только один человек.

— Ну, уж одного хлопца я для красавицы не пожалею, — усмехнулся казак, — еще, поди и очередь выстроится. Могу и не хлопца, могу джигита целого, вон хоть Шамиля бери, — он кивнул одному из чеченцев и тот шагнул вперед, сверкнув белыми зубами Илте. Та криво улыбнулась в ответ и обратилась опять к Хрещатицкому.

— Мне Свицкий нужен, пан атаман. Где-то на месяц.

— Свииицкий, — медленно выдохнул Борис Хрещатицкий, заметно посмурнев, — вот оно значит как? — он оглянулся на своих людей. Разом выцепил взглядом человека о котором шла речь — тот внимательно смотрел на атамана и Илту, явно догадываясь о чем идет речь.

— Вот чего ты с ним в рейд попросилась, — покачал атаман головой, — а почему он?

— Он с Бамлага бежал, — пожала плечами Илта, — пробирался как раз по тем местам, через которые и я пойду. Я там не была никогда, а он знает что и как. Да и вообще, человек к лесам и горам привычный.

— Тут вишь какое дело, — покачал головой казак, — Свицкий мне и самому потребный. Он же пока его в сороковом Советы не зацапали, был ответственным за идеологию в каком-то там курене, с Бандерой чуть ли не на ты общался. Да и воевал в лесах изрядно, опыт большой. Считай, он тут у меня и за политическую подготовку в ответе и за боевую. Такими людьми не разбрасываются и к черту на кулички не отпускают. Так что звиняй, конечно, доньку, но…

— Так вы тоже звиняйте, пан Хрещатицкий, — немного раздраженно сказала Илта, — только и я уже не соплюха малолетняя, чтобы отшивать так легко. Должок за вами сегодня, отплатить надо.

— Должооок? — сощурился атаман, — это ты про них что-ли, — он кивнул на болтающихся на дубу партизан. Илта кивнула, оборачиваясь к повешенным.

— Второй и пятый, — атаман посчитал трупы и хмыкнул, — за двух краснюков цельного Свицкого отдавать? Маловато будет.

— В лесу еще парочка гнить осталась, — парировала Илта, — мы сюда живых тащили. Кроме одного, — она указала на мертвое тело, висящее отдельно от других. В отличие от других висел он вниз головой и даже отсюда была видна аккуратная круглая дырка в темени.